Доктор Нонна - Верь, люби, живи! Страница 30

Петр поймал руку любимой и притянул к себе – жаркий поцелуй прервал размышления Лины о странной человеческой натуре...

– Ангелочек, чайник кипит! Ты не видишь, что ли? – Влад тронул жену за плечо.

Она молча выключила газ и, так и не налив чаю, вернулась в спальню. Мужчина пошел за ней.

– Любимая, что с тобой происходит? Может, поговорим?

– Давай уедем из страны, – Лина произнесла то, что должна была сказать только после получения письма от Пети, однако мысль о Земле Обетованной все настойчивее и настойчивее преследовала ее. Она думала, что как только окажется в Израиле, сразу обретет счастье и покой.

– Я тоже думаю о переезде. – Влад присел рядом с женой. – Просто ты в последнее время настолько ушла в себя, что я даже не делился с тобой своими мыслями.

– Правда, Владик? – впервые за полгода Лина улыбнулась супругу. Она думала, что сейчас расскажет ему о Святой Земле, и они отправятся туда, куда зовет ее сердце.

– Да, милая, мы переезжаем в Москву.

– Как «в Москву»? – девушка изумленно смотрела на мужа.

– Мне так будет легче уйти в подполье.

– В подполье? – Лина вспомнила рассказ любовника о деятельности ее мужа и поняла, что все на самом деле гораздо серьезнее, чем представлялось тогда, когда голова была забита только тем, что Петя через несколько часов уедет от нее.

– Да, Черновцы – слишком маленький городок, меня могут заметить.

– У тебя проблемы? – сердце замерло.

– А ты думаешь, что деньги, шубки, украшения, сапожки мне просто так достаются?! – обида захлестнула Влада. Он так старается для своих крошек, а жена даже не замечает этого – просто принимает как должное.

Слезы выступили на глазах Лины: «Если мы уедем, то я потеряю связь с Петей. Я так и не дождусь от него письма. Мы так никогда и не встретимся».

– Если меня посадят, вы с Радой пропадете. Ты навсегда останешься женой заключенного! – Влад уже кричал, не видя, как девушка глотает слезы.

«Если его посадят, то меня точно никогда не пустят в Израиль, – думала Лина, пытаясь с точки зрения разума посмотреть на ситуацию. – Надо будет найти способ получить письмо Пети, а пока согласиться с Владом. Возможно, в Москве у него тоже возникнут трудности, тогда можно будет возобновить разговор об эмиграции. Если это еще будет актуально для меня».

Не услышав ничего в ответ, мужчина посмотрел на жену и увидел, что она плачет. Вынести слез любимой он не мог, поэтому бросился к ней, встал на колени и обнял ее ноги:

– Прости меня, любимая, я не знаю, что со мной! Ангелочек, я больше никогда не повышу на тебя голос! Прости меня.

– Когда ты хочешь переезжать?

Тут раздались шаги, и в комнату влетела мадам Лотта.

– Рада пошла! Сама!

Лина бросилась к дочери и обняла ее:

– Крошка моя любимая! Какая ты у меня умница! Уже совсем большая стала, самостоятельная.

Влад подскочил к своим девочкам и обнял их – он был счастлив впервые за те полгода, которые прошли с того страшного дня, когда он узнал об измене жены.

– Я рассчитываю переехать через две недели, – шептал он любимой. – Мне нужно все подготовить, а также устроить перевод тебя в московский вуз и собрать вещи.

– Московский вуз? – мадам Лотта услышала слова Влада и сейчас прислонилась к косяку и держалась за сердце. Лицо покрывала мертвенная бледность.

– Вам плохо? – хором закричали супруги Никольские.

– Что же мне делать? Вы уезжаете и бросаете меня! Я умру, я просто умру без вас, – мадам Лотта едва шевелила губами.

– Мы вас не бросаем, вы едете с нами. – В этом вопросе Лина была непреклонна, она прекрасно понимала, что без помощи этой женщины она не справится с хозяйством и дочерью.

– Конечно, с нами, – поддержал супругу Влад.

– Вы с ума сошли? А дом? А мебель? Как я это брошу?

– А бросать не надо, мы просто уедем в столицу, а сюда сможем приезжать на лето, – было видно, что мужчина уже давно думал о переезде и старался не упустить ни одной детали.

Мадам Лотта хотела что-то возразить, но Влад подошел к женщине, взял ее под руку и вывел из комнаты.

– Думаю, вам лучше согласиться с нашим предложением, – жестко произнес он. – Или я расскажу жене о своих подозрениях по поводу смерти ее матери.

– Владик, мальчик мой родной, – заплакала старуха, – я не знаю, что на меня нашло тогда. Прости меня. Я просто не смогла делить вас ни с кем. Она отнимала у меня вас, отняла бы и маленькую Раду.

– Сейчас меня меньше всего интересуют мотивы вашего поступка. – Владу вдруг стало так неприятно, что он так долго жил с женщиной, способной на убийство. До этого он всего лишь подозревал ее, но вина была не доказана, поэтому он позволял себе думать, что просто заблуждается. Сейчас правда вышла наружу, и это было жутко и уродливо. – Моя жена хочет, чтобы вы поехали с нами, значит, вы это сделаете. Раз уж по вашей вине Лина осталась сиротой.

– Я все сделаю, Владик, сынок. – Мадам Лотта целовала протез молодого человека и плакала.

«Как мерзко, что я живу рядом с убийцей, – думал мужчина, направляясь обратно в спальню. – Однако у меня нет выбора: рассказать Лине правду – значит, нанести ей удар в самое сердце. Я слишком люблю свою девочку, я не хочу, чтобы она страдала. Я с этой новостью справлюсь, Линочка – нет. Значит, буду молчать дальше. Видно, так нужно».

Через две недели супруги Никольские с частью вещей отправились в Москву. Мадам Лотта оставалась в Черновцах, чтобы продать антиквариат Влада и собрать оставшиеся вещи. Она должна была приехать следом.

Глава 21

Влад с Линой и Радой поселились в генеральской квартире. Отец настоял, чтобы сын вернулся домой, и так как Лине было все равно, где жить, то мужчина решил пойти навстречу папе. Настя, вспомнив, что прошлый визит родственников закончился подарком мужа и согласием на редкие выходы в свет, сейчас с радостью приняла семью в надежде на еще какую-нибудь выгоду. Более того, все заботы о Раде женщина с радостью взяла на себя, так как детей она искренне любила и получала удовольствие от общения с ними. Влад целыми днями пропадал на работе, которая в столице пошла у него еще успешнее, чем в Черновцах, а Лина страдала.

Она тенью ходила по квартире, ни с кем не общалась и оживала лишь в редкие минуты, когда шла гулять с Радой по уютным московским улицам. А через пару месяцев Лину стошнило. Она вспомнила, как забеременела дочерью и что чувствовала тогда, и ужаснулась: «Неужели снова ребенок? Что делать? Куда идти? Я же не знаю здесь ничего! Надо спросить у Насти».

– Вы беременны, срок – двенадцать недель, – гинеколог безучастно писала что-то на листочке. – Вот направление на анализы и дата следующего приема. Всего доброго.