Галина Куликова - Соблазнить холостяка, или Нежный фрукт Страница 30

– Как вас зовут? – неожиданно спросила Люда, убирая платочек в сумку.

– Митя, – на секунду замешкавшись, ответил Астраханцев.

– Спасибо, Митя, – сказала она, окинув его быстрым взглядом. – Надеюсь, вам тоже будут встречаться только хорошие люди. Это очень важно, когда живешь в большом городе и каждый день видишь сотни новых лиц.

Астраханцев соорудил на лице маленькую улыбку и помахал рукой.

– Удачи вам с профессором! – пожелал он таким тоном, словно точно знал, что профессор кусается, как аллигатор.

– И вам удачи, – бросила Люда, направляясь к лестнице.

Астраханцев закрыл дверь. Тут же снова открыл ее, но Люда уже исчезла – было слышно, как каблуки ее туфелек отстукивают тарантеллу где-то внизу.

Глава 6

Как Грушин и думал, подруга его двоюродной племянницы оказалась некрасивой. Осознав, что она некрасива, он тотчас выбросил эту оценку из головы. Правильность черт, миловидность… Что они значили перед лицом его одиночества?

Она позвонила в дверь, когда Грушин уже устал ждать. За этот день он раз двести подошел к окну, чтобы окинуть взглядом двор, и столько же раз включал электрический чайник, чтобы можно было сразу вести гостью на кухню и поить чаем с дороги. Ганимед Ванильный Дым ходил за ним как привязанный, шкурой чувствуя, что грядут важные события.

Когда прозвенел звонок, оба, Грушин и кот, бросились в коридор. Кот, разумеется, мельтешил под ногами, грозя уронить хозяина на пол. В последний момент тот перешагнул через него, щелкнул замком и открыл дверь.

На пороге стояла элегантная женщина среднего роста, некрасивая, но эффектная. Она напоминала героинь фильмов пятидесятых годов – чистенькая, отмытая, розовощекая, в выглаженной юбке и кофте с белоснежными манжетами. У нее были лучистые глаза в стрельчатых ресницах и ямочки на щеках. И от нее можно было сойти с ума, потому что она оказалась дотошной, как налоговый инспектор.

– Добрый день, профессор, – сказала она слегка насмешливым тоном. – Простите, я немного задержалась. Самолеты не летали из-за грозы.

У Грушина сделался абсолютно глупый вид. Он не знал, что из Орехова в Москву летают самолеты, по его мнению, расстояние было слишком маленьким. Кроме того, Лена говорила, что ее подруга покупала билет на поезд. Однако уточнять ничего не стал, а в свою очередь поздоровался:

– Здравствуйте! Очень рад вас видеть.

Грушин посторонился и сделал приглашающий жест рукой. Люда переступила порог его жилища и непроизвольно потянула носом, уловив запах лаванды. Она любила травы, и лавандовый аромат показался ей добрым предзнаменованием.

– Знаете, я вас так ждал, – признался между тем хозяин квартиры.

– Серьезно? А что, профессор, у вас дома настолько неблагополучная обстановка, что я нужна вам как воздух? – спросила Люда, стягивая перчатки и укладывая их на тумбочку вместе со шляпой и сумочкой.

– Да нет, с обстановкой все в порядке, – озадачился Грушин. – Кстати, я не думал, что вы будете обращаться ко мне, используя научное звание.

– Мне так нравится, – ответила она.

– Ну, дело ваше. Любочка, а почему вы без вещей?

«Почему это я – Любочка? Ах да! Он же глуховат. И к тому же путает живых людей с литературными персонажами», – вспомнила Люда наставления любезного Мити из дома номер десять и вслух сказала:

– Мне больше нравится, когда меня называют Людой.

– Действительно? Ну, ладно. Конечно, если вам так комфортней…

– Просто я к этому привыкла. Все друзья называют меня Людой.

– Хорошо, я тоже буду вас так называть. А вы можете называть меня Димой. – Люда пристально посмотрела на него, и он тут же стушевался: – Или Дмитрием… На первых порах. Так где же ваши вещи?

– Я налегке. Не собираюсь оседать у вас надолго, – обнадежила она его, внимательно оглядывая коридор от пола до самого потолка и долго задерживая взгляд на самых обычных предметах. – Думаю, мы быстренько все обкашляем.

– Почему быстренько? – изумился Грушин.

– Я сама задаю себе сроки.

– Но если мы с вами найдем общий язык, вы ведь останетесь, правда?

Грушин готов был даже заискивать перед ней. Он, черт побери, согласился на дичайшую авантюру, он дал слово своей племяннице, что женится на ее подруге, хотя никогда ту в глаза не видел, он все это время боролся со своей паникой… Нет, теперь, когда Люба – тире – Люда приехала, он просто не мог ее отпустить.

– Боже мой, какой красавец! – воскликнула тем временем Люда, заметив наконец притаившегося под вешалкой кота. – Само очарование! Как его зовут?

– Ганимед Ванильный Дым, – послушно ответил Грушин. – Можно просто Ганя, он не обижается.

– Иди ко мне, Ганя, – Люда наклонилась и подхватила кота на руки. Прижала к груди и почесала за ухом. Поганец мгновенно размяк, закатив глаза и безвольно свесив задние лапы.

Однако счастье улыбалось ему недолго. Люда оказалась кипучей натурой и долго нежить обладателя пушистого меха оказалась не способна. По достоинству оценив уютный интерьер коридора, она отпустила кота на волю, о которой он, в общем, не очень-то и мечтал, и обратила свой взор на банкетку, стоявшую возле самой двери.

– А можно я ее подвину? – спросила она азартно.

– Двигайте.

– Потому что, когда открывается дверь, она бьется углом…

– Двигайте, двигайте.

– И если так будет продолжаться некоторое время, на двери останется безобразная отметина.

– Можете подвинуть банкетку.

– А на самой банкетке облупится лак, и это тоже получится некрасиво.

– Вы все время разговариваете? – не выдержал Грушин.

– Ну да. Все люди разговаривают друг с другом. Даже немые разговаривают при помощи жестов, чего тут удивительного?

– Люди не всегда разговаривают, – осмелился возразить Грушин.

– Всегда, – отрезала Люда. – Некоторые даже во сне разговаривают.

– Вы тоже? – испугался он.

– Нет. Впрочем, не знаю. Потому что я сплю одна. Но раньше, когда мы жили в одной комнате с сестрой, она иногда храпела. Я ее подкалывала, и в отместку она говорила, что я во сне пою. Наверняка в отместку. Потому что сама я никогда не слышала, чтобы люди во сне пели!

Грушину стало смешно, и он криво улыбнулся. Это была его фирменная улыбка, которую он считал слишком широкой для обычных случаев.

Тем временем Люда продолжала свои изыскания. Разделавшись с банкеткой, она обратила взор сначала на шкаф, в котором хранилась зимняя одежда, потом на тумбочку и, наконец, добралась до пестрого мексиканского коврика, на котором стояли экономкины тапки.

– Как ее зовут? – спросила Люда, показав на них глазами. Она была уверена, что тапки принадлежат жене профессора, которая убежала в Прагу с любовником.