Эмма Чейз - Все закручено Страница 31

— Без тебя здесь было намного веселее.

Долорес смотрит на свой телефон.

— Ухх, это Мэтью. Клянусь, этот парень не может сходить в туалет, чтобы мне не позвонить и не сказать какого цвета дерьмо.

Она выходит через заднюю дверь, чтобы поговорить снаружи.

А Билли смотрит на меня.

— Ладно, я парень, и даже я считаю, что это мерзко.

Не могу с ним не согласиться.

Через несколько минут возвращается Долорес. Она все еще говорит по телефону, но уже кипит и готова взорваться, как хлопушка.

— Из всего грубого и дерьмого, что можно было бы сказать… к тому времени, как я разделаюсь с тобой, они обретут свою девственность по новой, приятель!

Она жмет на кнопку отключения на своем мобильном немного сильнее, чем требуется.

— Проблемы?

— Да. Проблема в том, что люди являются тем, что у них между ног, что объясняет, почему муж ведет себя как большой, жирный, необрезанный хрен!

Я закрываю свои уши.

— СМИ Долорес! С.М.И.[25]— Просто есть вещи, которые вы не очень-то хотите знать о мужьях своих подруг. — Что случилось?

Она фыркает и садится рядом со мной.

— Видимо, после того, как утром я уехала в аэропорт, Мэтью поехал проверить Дрю. Квартира была заперта, как Форт-Нокс,[26] но у Мэтью были запасные ключи. Так что он входит и видит твоего ненормального бывшего, валяющегося пьяным на полу в ванне. До этого он решил, что он «Левый Глаз» Лопес,[27] и развел костер прямо в ванне.

— Что?!

— Вот так. Мэтью сказал, что если бы не он, все бы взлетело на воздух.

Не веря своим ушам, я качаю головой.

— И что он жег?

Долорес пожимает плечами.

— Мэтью не сказал.

Да, но готова поспорить, это были не вещи Дрю.

Засранец.

Долорес продолжает.

— Так что Мэтью придумал жалкое оправдание, чтобы отрезвить парня. Сначала Дрю не хотел разговаривать, но Мэтью не отставал. И постепенно, из него полилось, как из рога изобилия.

У меня сжался желудок.

— Он… он… сказал Мэтью про ребенка?

Долорес кивает.

— Мэтью сказал, что Дрю рассказал ему все, что произошло у вас двоих.

Ладно. Это хорошо. Если Дрю расскажет своей семье, что я беременна, может тогда он передумает. Может, ему просто нужно время, чтобы привыкнуть к мысли. И с Мэтью можно отлично поговорит в этой ситуации. Не так хорош, как Стив или Александра, но все же — он вполне уравновешен. По крайней мере, по сравнению с Дрю.

— Что сказал Мэтью?

Долорес стискивает зубы.

— Он сказал, что не может поверить, что ты могла так поступить с Дрю.

— Что?

В конце концов, я знала, что Команда Нью-Йорка примет сторону Дрю — я же говорила. Но я думала… может быть… они защитят меня. Или, по крайней мере, будут злиться на его методы.

Долорес накрывает мои руки своими.

— Не принимай близко то, что сказал Мэтью. Это естественно, что он прикрывает Дрю, это как я помогла бы тебе закопать труп, даже если это была бы моя дорогая мамочка.

— Долорес, это ненормально.

— О, правда? Это не ты вошла в дом и услышала, как твоя мать совокупляется с Шерифом Митчелом!

У меня отвисает челюсть.

А Долорес с отвращением продолжает.

— И они были громкими. Как в кинотеатре IMAX, где звук вокруг нас. Я даже перепугалась.

Давайте сделаем здесь паузу.

Вы никогда не встречали доброго шерифа, так что я объясню. Когда мы росли, Шериф Бен Митчел постоянно нас раздражал, как камушки в туфлях, заноза в заднице. Ему было больше нечем заняться, как бегать за нами по округе — разгоняя наши посиделки с пивом, обыскивая машину Билли в поисках травки.

Он вечно думал, что мы что-то замышляли… и… ну… он был прав.

Но это к делу не относится.

Хоть Шериф Митчел был примерно одного возраста с нашими родителями, нам он всегда казался гораздо старше — как тот сварливый сосед с тросточкой, который никогда не разрешал забрать вам свой мяч, когда он случайно попадал к нему во двор. Митчел никогда не был женат, и насколько мы знали, ни с кем не встречался, поэтому мы всегда считали, что морщинистое лицо и вечно недовольное настроение было от того, что он не мог ни с кем переспать.

Амелия Уоррен полная противоположность Митчелу во всем. Она свободна по духу. Она является полноценным членом Силы Исцеления Кристального Клуба. Дитя цветов в современном мире.

Сама мысль о том, что они сошлись, одинаково ужасна и нелепа.

Я пожимаю плечами.

— Ты — права. Вот это ненормально.

И тут самая бомба.

— Амелия и Старик Митчел развлекались… на кухонном столе.

Билли корчится. И ноет.

— О, черт… я ел за этим столом сегодня утром.

Я поворачиваюсь к нему.

— Ты об этом знал?

— Подозревал. Но я надеялся, что ошибался.

Долорес соглашается.

— Мы все надеялись. Не знаю, что хуже — услышать, как твоя мать стонет в экстазе, или слышать, как он умоляет о большем, и увидеть своими глазами, что она с ним вытворяла.

Я закрываю рукой рот.

И смеюсь.

Мы все смеемся. Сначала потихоньку, а потом громче и громче, что уже стучим по столу, сгибаемся пополам от смеха, а из глаз бегут слезы.

— О… мой… Бог!

И хотя Долорес продолжала смеяться, она настаивала:

— Это не смешно! Я думаю, это нанесет урон моим девчачьим частям тела. Каждый раз, когда я думаю об этом, моя вагина сжимается, как моллюск, который старается оставаться закрытым.

Мы стали смеяться еще громче. И это у меня первый настоящий смех с тех пор, как все началось. У меня болят щеки, а бока ноют — и это так здорово.

Знаете, иногда я пытаюсь представить, как бы выглядела моя жизнь, если бы у меня не было Ди-Ди. И потом я бросаю это дело.

Потому что я, действительно, не могу этого представить.

Глава 13

После того, как Долорес устроилась в моей комнате, Билли звонит своему менеджеру. Он планировал сделать здесь шоу в маленьком баре под названием Sam’s Place, где он обычно играл, когда учился в школе. Он хотел почтить место, откуда он родом — отдать должное местным, как всегда делает Брюс Спрингстин в Stone Pony.

Сейчас мы все как раз в Sam’s Place.

Здесь полно народа — яблоку негде упасть. Мы с Долорес в первых рядах, стукаемся руками друг о друга, когда танцуем и поем. Билли на сцене, у него несколько песен. Выглядит он фантастично. Темные джинсы, белоснежная рубашка, и гладковыбритый подборок.

Он знает, как работать с толпой — когда зажечь их гитарным риффингом и успокоить мягкой балладой.

Никогда еще я им так не гордилась.