Роман Волков - Подарки ревности Страница 31

А Марго не сводила с него заплаканных глаз с заиндевевшими ресницами, она ждала, ну как же он отреагирует на ее признание… Неужели никак… Тогда лучше в самом деле потерять сознание или выскользнуть из его рук и потеряться, замерзнуть навсегда! А что если он вдруг скажет какую-нибудь ерунду типа «все будет хорошо» или «ты просто устала»… Это будет конец!

Глава двадцать первая

Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной

Возвращение в реальность очень похоже на то, как будто ты наглоталась воды и уже опускаешься на морское дно, а тебя потом откачивают на берегу. Вроде бы ты будешь жить, но уже никогда не увидишь жемчуга и кораллы, и не будут с тобой танцевать русалки и дельфины. Сказка кончилась. Живи.

3 февраля в 04:12

Ах, как было бы здорово, если бы мечта продолжалась! Ни Зины, ни Германа не существует, или они сами по себе, или, что еще лучше, любят друг друга. Емельян приносит ее в избушку, где никого больше нет, раздевает, растирает полотенцем… Потом сам срывает с себя футболку, остается с голым торсом, льет на руки водку и растирает ей ноги…

Но сказка кончилась. Когда Емельян, спотыкаясь, подбежал к турбазе, его уже ждали парни и дядьки из команды киношников. Были там и Макс с Зиной и Катюшей. Марго быстро перехватили киношники и понесли в баню. Последнее, что она увидела, как Зина в своей короткой белой шубке обняла Емельяна и тихо сказала:

– Герой. Мой герой. Только мой, – и поцеловала, уж, конечно, по-настоящему, в губы.

А потом приехал на снегоходе Герман, весь заиндевевший и заплаканный. Бородатые киношники даже не подпустили Германа к Марго, уложили ее на стол и стали растирать все тело шершавыми варежками. Было совсем не так, как в мечтах: ласково, бережно и заботливо. Наоборот, терли сильно, быстро и жестко, при этом курили вонючие сигареты и матерились на Германа, который суетливо носился вокруг стола. Кровь, наконец, начала поступать в обмороженные ноги, и это принесло невыносимую боль. Марго даже не ожидала, что это будет настолько больно. Ноги стало ломать и разрывать.

Она терпела, сколько могла, изо всех сил сжимая зубы, пока бородатый здоровяк Леша, представившийся как гаффер [21] , не сказал:

– Ты тут нам давай в Зою Космодемьянскую не играй. Мы не гестаповцы. Если ты Германа стесняешься – мы его выпроводим. Ори и плачь, не надо терпеть, так боль быстрее пройдет.

Марго, конечно, стеснялась и Германа, и самих троих осветителей. Хотя им было давно за сорок, чуть помладше папы, и обращались они с ней как с дочкой. При них можно было бы пореветь…

– Герман! – крикнул Леша. – Прости, старик, что нарушаем субординацию! [22] Но сейчас тебе лучше выйти!

– За дверь! – добавил другой осветитель, тоже толстый, бородатый и с проседью в волосах, и картинно указал пальцем на дверь.

Герману пришлось подчиниться. Он вышел, опустив голову и сжав кулаки. Леша подошел к большому магнитофону и включил радио на полную громкость.

– Теперь можешь орать, – сказал второй осветитель. – Знаю, что очень больно. Обморожение у тебя, девочка.

И они снова принялись растирать ноги Марго, и она перестала сдерживаться, плакала и кричала. Потом девушку отвели в парную, и наконец, боль прошла, и по всему телу разлилось блаженное тепло.

В парилке сидел Емельян, который тоже никак не мог отогреться. Но у него обморожения не было, только слегка прихватило и обветрило щеки.

– Спасибо, – сказала Марго.

– Ой, хватит, малыш, – ответил он, вытирая пот с раскрасневшегося лба. – Любой бы поступил так же.

– Любой – да не любой.

– Ну, мне просто повезло, что первым тебя нашел. Случайно свернул в ту сторону, кочки объезжал.

Он потрепал Марго по плечу, абсолютно по-братски, словно и не было никакого поцелуя и Марго не кричала, что его любит. Да и малышом он ее назвал тоже как-то по-братски.

– Марго…

«Неужели сейчас скажет что-то вроде «мы просто друзья»…» – с ужасом подумала Марго.

– Марго, да все в порядке, – улыбнулся Емельян. – Я… правда не знаю, что тебе сказать. Ты ждешь от меня ответа какого-то, так ведь?

Марго кивнула, глядя в сторону. Смотреть на Емельяна ей было тяжело, особенно когда стало ясно, что ничего хорошего этот разговор не принесет.

– Ну, что сказать, я, наверное, тоже тебя люблю. По-братски.

Марго закусила губу. Странно это все было. Нелепо. Они сидят вдвоем в темной парилке, полуголые, мокрые и говорят о братской любви.

– У тебя с Зиной… ну… серьезно? – спросила Марго шепотом. Голос как-то засох, и слова из горла выходили с большим трудом.

– Марго, я не хочу, чтобы у меня что-то с кем-то было серьезно. Кроме моей работы и моих друзей. Мне двадцать лет! Какие еще серьезности! Нет-нет! Только глупости и приятное времяпровождение. И все. Этого не надо ни мне, ни Зине. Ни тебе.

Марго протерла полотенцем вспотевший лоб. Все было понятно, и главное – честно.

– А вот мои друзья – это по-настоящему. И я их люблю по-настоящему. И они меня. И я готов ради них на что угодно: потому что люблю. Так что… Я люблю и хочу тебя любить как друга. Потому что с тобой тоже по-настоящему. Я это вижу. Давай не будем все портить этой ерундой.

У Марго на глазах опять проступили слезы.

– Я… я просто хочу быть для тебя не только другом, – сказала она. Это было мучительно тяжело, но она – смелая и сильная – смогла это сказать.

– Сперва стань другом, – усмехнулся Емельян. – А там посмотрим.

– Я… я все отдам ради тебя… – прошептала Марго.

– Я тоже, – улыбнулся он. – Иначе что же это за дружба? – наконец он встал с полки и набросил на себя полотенце. – Идем! Время уже много, пора спать. Эмоций было море, ты сейчас быстро вырубишься. Да и я тоже.

В домике, где они все должны были спать, все оживленно болтали. Когда вошли Емельян и Марго, все побежали к ним и стали обнимать. Герман чуть не плакал.

– Марго, Марго, – кричал он, в сотый раз повторяя одно и то же. – Я… я так боялся, что с тобой что-то случится! Прости, прости! Я правда не понял, что ты слетела! Емель, спасибо, что ее нашел!

А Зина обняла Емельяна и терлась об его щеку своим лбом.

Одноместные кровати все же решили сдвинуть, но между ними оказались огромные щели. Чтобы согреться, все легли спать в одежде да еще укрылись толстенными одеялами. Марго это более чем устроило. Герман лишь взял ее за руку и дышал в плечо. После непродолжительных перешептываний все быстро заснули.