Наталья Калинина - Кто-то смеется Страница 31

Наконец она успокоилась и теперь лежала с плотно закрытыми глазами. Монах осенил ее широким крестом и пятясь вышел из комнаты.

…Молодые монахи, проходившие мимо окна ее кельи, украдкой и с любопытством поглядывали на худенькую девушку с длинными волосами, заплетенными в две косы. Она сидела, праздно сложив руки на коленях, и не обращала на них никакого внимания. Однажды один из них, изловчившись, бросил сквозь решетку окна большую темно-вишневую розу. Она нагнулась за ней. Когда монахи возвращались после службы, они увидели, что в волосах девушки красуется роза. Ее лицо было по-прежнему грустным и отрешенным.

— Дочь моя, ты должна исповедаться и тебе станет легче, — сказал навестивший ее священник. — Нельзя оставаться наедине со своими грехами. Поведай их Господу, и он облегчит твою ношу.

Она покачала головой.

— Не могу, святой отец. Это мои грехи. Я сама хочу ответить за них.

— Ты заблуждаешься, дочь моя. Господь послал к нам своего возлюбленного сына Иисуса Христа, чтобы он облегчил страдания людей. Мы слишком слабы и неразумны, чтобы нести бремя собственных грехов. Доверься мне, дочь моя.

— Святой отец, я недостойна упоминать имя Господа. Если б вы знали, если б вы только знали, что я сделала! Вы бы сторонились меня как зачумленной.

Священник ласково погладил ее по худому острому плечу.

— Видал я на своем веку и не таких грешников, как ты. И многих из них сумел наставить на путь истинный. Господь наш Иисус Христос понимает все. Не надо его бояться. У него доброе, любящее сердце. Нет таких грехов, которых он не смог бы простить людям. Тем более тем, кто испытывает раскаяние. Ведь ты раскаиваешься в содеянном, дочь моя?

— Это неизбежность, святой отец. Я знаю, доведись мне прожить жизнь сначала, и я поступила бы точно так же. Святой отец, это рок.

— Ты не должна верить в эти домыслы чернокнижников и прочих колдунов. Наша судьба в руках Господа нашего. О каком роке ты говоришь?

— О том, который делает нас беспомощными марионетками в чьих-то сильных руках, святой отец. Лишает разума и воли и заставляет творить зло.

— Нет, дочь моя. Зло в этом мире творит дьявол. Часто мы действуем с его подсказки. Но мы должны сопротивляться ему всеми силами.

Она думала ночи напролет о том, как ей свести счеты с жизнью. Окно кельи было забрано решеткой, кроме бумажных тарелок и пластмассовых вилок ей не давали никакой посуды, да и ту она должна была каждый раз возвращать серьезному мальчику в очках, который, как ей казалось, смотрел на нее с укоризной и сожалением. Постельного белья как такового не существовало — каждый день старый монах менял ей простыни и наволочку из легкой, напоминавшей толстую марлю бумаги, которая рвалась под его руками. Одеяло из мягкого губчатого материала было засунуто в большой мешок из той же бумаги. Тонкую полотняную рубашку завязывали с обоих боков такими хитроумными узлами, что развязать их мог только фокусник.

Толстый лысый монах, который ухаживал за ней во время ее болезни, куда-то исчез. Она доверяла ему больше других, хотя все без исключения обращались с ней ласково и терпеливо. Каждый раз, когда открывалась дверь в ее келью, она с надеждой устремляла глаза на входящего. Но ее всегда ждало разочарование.

Однажды она увидела из окна похоронную процессию, направлявшуюся в часовню. Монахи в черном несли простой гроб из неструганых досок, в котором лежал среди белых лилий покойник. Она поняла, что это ее спаситель, хотя и не могла видеть его лица. Она упала на кровать и зарылась лицом в подушку. О, если б она могла приказать себе не дышать!

Священник навестил ее после вечерней мессы. Она все так же лежала лицом вниз.

— Дочь моя, брат Марко был очень добрым человеком и хорошим монахом. Это он нашел тебя почти бездыханную неподалеку от пруда, где мы разводим карасей. — Он присел на стул возле ее кровати. — Брат Марко принес тебя на руках в нашу обитель. Мы были уверены, Господь возьмет тебя к себе, и брат Грегори уже стал подбирать доски для гроба. Однако брат Марко оказался искусным лекарем, да пребудет его благородная и щедрая душа в вечном покое, аминь! Он беспрестанно молил Господа о твоем выздоровлении. И Господь сотворил это чудо. Дочь моя, ты обязана не просто жить — ты должна научиться радоваться жизни. Так хотел наш возлюбленный брат Марко.

— С теми, к кому я испытываю любовь, всегда что-то случается. Почему?

— Ты должна молиться за упокой их душ.

— Я так любила свою маму. И Джинни, — едва слышно добавила она.

— Молись, и им будет хорошо там.

— Но я хочу, чтобы они были здесь, со мной. И брат Марко тоже. Что случилось с братом Марко?

— Его убили хулиганы. Они хотели отнять у него мотоцикл, на котором он ездил на почту, но брат Марко вступил с ними в неравную схватку. Бог накажет этих дурных людей. Это большой грех — убить монаха.

— Но вы говорили, святой отец, что не существует таких грехов, которых Иисус Христос не смог бы простить людям.

Священник ответил не сразу.

— Это так, дочь моя. Но мне кажется, если мы сами не станем наказывать дурных людей за содеянное ближнему зло, убийц и мерзавцев на свете будет больше, чем добрых людей. И тогда Господь наш отвернется от людей и скажет: живите как знаете. Я бы не хотел дожить до такого дня.

Она медленно села и огляделась по сторонам.

— Мой дух томится в бездействии, святой отец. Прошу вас, отпустите меня на волю.

3

— Ты уверена, что справишься сама?

— Да, конечно.

— Может, все-таки…

— Не надо, милый. Жди меня к обеду. В какой ресторан мы пойдем сегодня?

Девушка обернулась от зеркала, перед которым расчесывала свои густые, отливающие медью волосы, и улыбнулась мужчине. Он встал с дивана и обнял ее за плечи.

— Сегодня ты какая-то особенная. Послушай, Элли, как это тебе удается каждый день быть совершенно разной?

Она улыбнулась.

— Итак, где мы встречаемся?

— Я предлагаю «Савой». За те десять лет, что меня здесь не было, Москва превратилась в какой-то гибрид Европы со Средней Азией. Но в «Савое» прекрасная европейская кухня. Элли, а что, если я подожду тебя в сквере? На всякий случай.

Она осторожно высвободилась из его объятий и взяла с туалетного столика очки с дымчатыми стеклами.

— В восемь встречаемся в «Савое». — Решительным жестом она надела очки и провела по губам ярко-красной помадой. — Гарри, я похожа на богатую американку, скупающую по всему свету картины и антиквариат? — серьезно спросила она.

— Да, но… эта дама когда-то знала тебя.

— Не меня, Гарри. Она знала доверчивую, наивную девчонку, которая непоколебимо верила в то, что мир полон добра и справедливости.