Иван Жагель - Состязание в непристойностях Страница 31

Калачников чуть не задохнулся от гнева.

— Как это не случилось?! На репетиции я чуть не потерял сознание! — соврал Петр.

Он ждал, что Марина испугается, начнет расспрашивать его о характере боли, как она обычно делала, а может, даже просить прощения, но в трубке вдруг возникла тишина. А потом где-то вдалеке послышалось:

— Немедленно слезь с дивана! Я запрещаю тебе оттуда прыгать! Вот так, молодец, а теперь собери все свои игрушки… — И уже в трубку Марина переспросила: — Так о чем ты говорил? Прости, я отвлеклась: мой сын шалит.

Никаких сомнений не оставалось: на Калачникова ей было наплевать! С таким равнодушием, даже пренебрежением к нему давно уже никто не относился.

— Я сказал, что на репетиции мне опять стало плохо! — почти взвизгнул Петр, не замечая, что становится смешным. — Не исключено, что вместо того, чтобы звонить тебе сейчас, я лежал бы уже в морге!

— Думаю, ты достал бы меня и оттуда! — тоже нагрубила Марина.

Он давно уже заметил, что стоило на Волкогонову немного надавить, как она тут же отвечала в два раза сильнее, резче. Возможно, в данном случае сказывалось то, что Марина рано осталась без родителей и на защиту со стороны ей нечего было надеяться: обороняться она привыкла сама, всеми возможными способами, порой даже выходя за рамки допустимого.

От неожиданности Калачников бросил трубку и минут двадцать метался по квартире. Он говорил себе, что она не врач, так как врач никогда не позволил бы себе так обращаться с больным человеком, что она просто истеричка, что в его интересах немедленно порвать с ней, иначе все это плохо кончится. Однако потом Петр опять взялся за телефон и еще раз позвонил Волкогоновой.

— Ответь мне всего на один вопрос, — ледяным голосом попросил он.

— Постараюсь, — в тон ответила Марина.

— Скажи, все то, что произошло между нами в пятницу вечером, для тебя ничего не значит?

Люди, знавшие Калачникова, пришли бы в немалое удивление, услышав, как он добивается любовных признаний от женщины, а может, даже посчитали бы его больным.

— А для тебя? — задала она встречный вопрос.

После продолжительной паузы он внятно произнес:

— Для меня значит очень много.

Трудно сказать, чего в словах Калачникова было больше: искреннего чувства или желания все же сломить эту несносную гордячку.

— Я обещаю, что не пропущу больше ни одной твоей репетиции, а за прошлую можешь вычесть из моего недельного жалованья, — сказала Марина и положила трубку.

Вначале Калачников почувствовал себя счастливым, но, долго ворочаясь в постели, он не мог избавиться от мысли, что Волкогонова все же не извинилась перед ним, что из их первого крупного скандала она вышла победительницей.

Глава 13

— Он просто прелесть! — сказала Тамара Моргун своей подруге Розе Ибрагимовой, вместе с которой она смотрела по телевизору программу «Танцуют звезды».

Речь шла о Петре Калачникове, довольно лихо, без заметных ошибок исполнившем заключительную часть румбы и застывшем в эффектной позе, упав на одно колено перед своей партнершей. На экране крупно появилось его благородное лицо с увлажненным лбом, с прилипшими к вискам локонами и с горящими вдохновением карими глазами — он все еще не отошел от зажигательного танца, все еще был в образе.

— Так бы и затискала его всего, зацеловала во все места! — от избытка чувств добавила Тамара.

Если бы Калачников каким-то образом увидел, кто им соблазнился, он вряд ли бы обрадовался. Тамара Моргун, несмотря на относительную молодость — точнее определить возраст таких женщин невозможно, — имела двойной, поросший черными волосками подбородок, пухлые, дряблые руки и внушительный живот при узком, почти мужском тазе. К тому же, просматривая любимую телевизионную передачу, она пила чай с шоколадным вафельным тортом, и крошки обильно усеивали цветастый, не очень свежий халат на ее пышной груди.

— Как же, зацелуешь его, затискаешь! Эта сучка наверняка не подпускает к нему других баб ближе, чем на пять кварталов, — хмыкнула Роза, саркастически кивая на экран, где Вероника, радуясь высоким оценкам судей, выставленным за румбу, обнимала Калачникова.

В отличие от Тамары Роза налегала не на вафельный торт, а на дешевый грузинский коньяк, который сама же и принесла, приехав в гости к подруге, жившей в крохотной однокомнатной квартирке в панельном доме на окраине Москвы. Эти женщины работали продавщицами на одном городском рынке, только Тамара торговала молочными продуктами, а Роза — мясом. Схожим у них было и то, что в данный момент их личная жизнь складывалась далеко не лучшим образом, а проще говоря, они обе были абсолютно свободны, отчего и проводили субботний вечер вдвоем.

Тамара уже месяц, как выставила своего хахаля — рябоватого грузчика с их же рынка, периодически страдавшего запоями, во время которых он становился просто невменяемым и мог продать даже родную мать. А любовник Розы, рубщик мяса, попался прошедшим летом на воровстве — стащил со склада половину свиной туши — и был осужден на год, с отбыванием в колонии общего режима. И в этот период вынужденного простоя любвеобильные сердца подруг всей своей нерастраченной силой, всей своей неуемной страстью были направлены на Калачникова. Они не пропускали ни одной передачи «Танцуют звезды» и горячо болели за победу Петра в этом телевизионном конкурсе.

Справедливости ради надо сказать, что увлечение Тамары Моргун Калачниковым случилось не сейчас и не вдруг. Еще сожительствуя с непутевым грузчиком, она была горячо влюблена в Петра. И даже когда до грузчика у Тамары был один вполне приличный, непьющий, хорошо зарабатывавший сантехник, уже тогда на двери ее кухни висела вырезка из журнала с большой фотографией шоумена. Это именно Тамара уже несколько лет подряд регулярно названивала Калачникову, заставляя Петра едва ли не ежемесячно менять номера телефонов, но она все равно умудрялась их узнавать, так как у нее был надежный источник, и заполучить его, как всегда в жизни, помогли случай и ее доброе сердце.

Много лет назад, когда Тамара Моргун только пришла работать на рынок, у нее стала покупать творог одна статная пожилая дама, преподававшая в МГУ французский язык. В годы экономических реформ в стране француженка сильно обнищала, и Тамара отпускала ей творог с большими скидками, как говорится, Христа ради. Из чувства благодарности пожилая дама подолгу болтала с Тамарой и однажды, разоткровенничавшись, она поведала, что ее любимая ученица работает на телевидении секретаршей генерального директора канала НРТ.