Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого Страница 31

Пока он кружился по сцене, не видя пути, пытаясь найти выход, звучала быстрая, душеразрывающая музыка. На правой половине сцены в голубом пятне света оперная звезда начала наиболее знаменитую арию из «Самсона и Далилы».

Ослепший, измученный бичеванием, истекающий кровью, Джори начал свой «танец смерти», танец потерянной любви. Но в этом танце возродилась его вера в Бога. Я никогда не видела столь душераздирающего зрелища. В публике забыли о еде, никто не пил, не шептался с соседями по столикам.

Самсон на сцене искал Далилу, а она ускользала из его рук; это было так натурально, будто вышло за пределы спектакля; мука Самсона разрывала мне сердце.

У Далилы в этом действии был поразительный костюм зеленого цвета, сверкающий камнями так, будто это были настоящие изумруды и бриллианты. Я посмотрела на нее пристально через театральный бинокль и, к своей тревоге, увидела, что это и есть настоящие камни из наследства Фоксвортов. Сверкали они так, что производили впечатление, будто Далила была вся ими увешана. А всего несколько часов назад Барт гневно осуждал Синди за то, что она нацепила много украшений.

Обежав вокруг холма, Далила. спряталась за фальшивой мраморной колонной. Тенор, поющий за Самсона, поднялся до кульминационной точки, изображая агонию мук от предательства. Но на сцене Самсон простирал к Далиле руки, умоляя ее о помощи. Я взглянула на Барта. Подавшись вперед, он глядел на зрелище с таким интересом, будто ничто на свете не волновало его больше. Мне казалось, именно то, что разыгрываемое действо происходило между исполнителями — братом и сестрой, подстегивало его любопытство.

И вновь я напряглась от невесть откуда идущего ощущения опасности, повисшей в воздухе.

Все выше поднималось сопрано, поющее арию. Самсон начал слепо, неуклюже приближаться к двум колоннам, которые он по сценарию должен был вырвать из основания храма — и храм падет.

Над сценой злобный языческий бог торжествующе усмехался.

Песнь любви, льющаяся со сцены, делала происходящее все более трагическим.

По мере того, как Самсон приближался к своей цели, на полу храма в постигшем ее раскаянии корчилась Далила. Ей стало жаль, своего любимого, с которым так жестоко обошлись. Несколько солдат попытались поймать ее, но она ползала на коленях перед Самсоном, обнимая его цепи, умоляюще глядя на него. Казалось, одно его слепое движение — и он убьет ее своими тяжелыми цепями, но Самсон сомневался. Он смотрел вниз, на невидимую Далилу, и внезапно протянув руку, погладил ее нежным движением по длинным черным волосам. Он слушал слова, которые за музыкой не были слышны нам, слова Далилы, обращенные к нему.

С возобновленной силой, верой в Бога и в свою любовь, Джори вдруг поднял руки, напряг мускулы и — разорвал цепи!

Публика ахнула, поразившись страсти, которую Джори вложил в свою игру.

Он закружился, пытаясь разорвать все свои цепи, поразить всех своих врагов. Далила вскочила и избежала удара цепей, которые сразили двух стражников и карлика. Она начала танцевать танец, исполненный такой страсти и такого восторга, что в публике все затаили дыхание. Она шаг за шагом подводила Самсона к тем двум колоннам, которым суждено было пасть и которые поддерживали языческого бога. Ария подтверждала ее любовь к Самсону. Далила мудро отвлекала жрецов и жаждущую крови толпу, которая хотела видеть Самсона мертвым.

Я посмотрела на публику: все сидели зачарованные игрой и красотой одного из наиболее знаменитых балетных танцоров мира.

Джори исполнял чудовищные по высоте прыжки; он будто впал в безумие. И вот, наконец, он одной рукой обнял колонну.

А у его ног Далила то целовала его, то вновь мучила словами, насмехалась над ним неслышными нам репликами. Так она пыталась обмануть толпу язычников, в то время как Самсон знал, что она любит его, хотя и предала из ревности и жадности. Самсон начал выразительными движениями раскачивать колонны. Голос тенора испрашивал у Бога помощи в победе над нечестивыми язычниками.

И вновь началась партия сопрано: голос Далилы нежно упрашивал Самсона не пытаться сделать невозможное. Замерла последняя умоляющая нота сопрано, и Самсон страшным призрачным взглядом посмотрел на своих врагов. Его белые слепые глаза сверкнули.

Далила вскрикнула.

Кульминация.

Мощным движением Джори поднял руки и начал разметать «каменные» колонны. Со страхом я вдруг увидела, что колонны из папье-маше начинают двигаться. Будто Бог придал Самсону новые силы: вот-вот храм падет, погребя под собой всех!

За сценой заблаговременно устроили свалку из картонных листов и металлического мусора, и теперь, громыхая по нему железными прутьями, изображали гром, как выражение Божьего гнева. Синди потом рассказывала мне, что она, как ни странно, почувствовала, как что-то тяжелое ударило ее по плечу, будто Бог наказывал кого-то в реальности. Свет на сцене стал красным, включили запись нестройного хора испуганных людских голосов.

И, перед самым занавесом, я увидела, как огромный фальшивый булыжник скатился прямо на Джори и ударил его по спине и голове.

Джори упал лицом вниз, и из его имитированных ран брызнула настоящая кровь!

Пронзенная мыслью, что песок, которым набита колонна, совсем не безопасен, я вскочила и закричала. Следом за мной вскочил Крис и побежал к сцене.

Колени мои подогнулись, и я опустилась на траву. В глазах у меня стояло ужасное зрелище: лежащий плашмя, лицом вниз Джори и обрушающаяся на заднюю часть его тела колонна.

Вторая колонна теперь обрушилась на его ноги. Занавес опустился.

Раздался гром аплодисментов. Никто ничего не понял. Я попыталась встать и бежать к Джори, но ноги не слушались меня. Кто-то, поддерживая за локоть, помог мне встать. Я подняла глаза и увидела, что это БАрт. Вскоре я уже была на сцене и в отчаянии стояла над поверженным телом своего старшего сына.

Я была не в силах поверить: мой Джори, мой всегда грациозный Джори, живущий в танце и танцем! Тот маленький мальчик, который в свои три года спрашивал:

— Я танцую, мама?

— Да, Джори.

— Я хорошо танцую, мама?

— Нет, Джори… ты танцуешь просто чудесно!

Тот Джори, который был превосходен во всем, за что ни брался, Джори, в котором было абсолютное физическое совершенство, и оно сочеталось с чутьем на все прекрасное… Нет, только не Джори… не сын моего Джулиана!

— Джори, Джори, — кричала и плакала я, упав рядом с ним на колени, — Джори, что с тобой?!… Джори!

Рядом, сквозь слезы, я видела Синди. Джори должен был подняться, время шло, но он лежал распростертый… и окровавленный. «Фальшивая» кровь была вязкой и теплой… и пахла настоящей кровью. Синди тоже плакала. Джори не двигался.