Глядя на море - Франсуаза Бурден Страница 31

Сидя на кровати, он думал, что, по сути, и переезда-то никакого не будет. Коробки хватит для бронзы, другой — для личных бумаг, а вся одежда поместится в пару чемоданов. Вернувшись в гостиную, он устроился за письменным столом и включил компьютер. Затем составил список вещей, которые собирался продавать, и дал объявление. После этого он, побродив по нескольким сайтам, заказал два кресла с клетчатой обивкой в современном стиле, журнальный столик из промасленного тикового дерева, пару бронзовых ламп на консоли в виде полумесяца, большой персидский ковер, ультрасовременную индукционную кухонную плиту, американский холодильник, который выдает по требованию либо охлажденную воду, либо кубики льда. Удовлетворенный своими приобретениями, он отложил продолжение на потом и связался с банком, чтобы проверить баланс своего счета. Ничуть не удивившись, он отметил некоторое его снижение. Смирившись с этим, он все же сделал перевод, опустошив половину своего сберегательного счета.

Все эти манипуляции отвлекли его от недавней ссоры с Тесс, а теперь он вновь стал об этом думать. Может, ему следовало ей позвонить, извиниться, поехать к ней? Но разве что-то из этого могло изменить истину: он не чувствовал себя способным пережить возможный крах в постели. И вот уже им снова начала овладевать привычная за последнее время усталость. Кстати, сегодня он был более чем активным, что, бесспорно, означало, что ему становится лучше. Однако размолвка с Тесс все испортила, напомнив ему, что он еще далеко не готов вернуться к нормальной жизни. Впрочем, он пока не рассматривал возможность переступить порог своего книжного магазина, встретиться со служащими, взять бразды правления в свои руки.

Опершись локтями о стол, он обхватил голову руками, чувствуя себя обессиленным. Может, стоило действительно выбрать себе нового психиатра из списка, который предложил ему Бенуа? И почему все-таки этот последний решил самоустраниться? Имел ли он виды на Тесс? Может, в этом и заключена причина, что он решил отказаться от пациента? А ведь он не без определенного шарма, этот тип, правда, похоже, что в его жизни все складывается гладко и он абсолютно в своей тарелке, чего никак нельзя сказать про Матье.

— Да, старина, — сказал он себе, — все они правы, тебе стоит немного встряхнуться…

Бессмысленная мантра, и он это знал. Матье выключил компьютер и решил, что возьмет его с собой. Надо обеспечить себе широкополосный доступ в интернет в Сент-Адрессе, и этого достаточно, чтобы перестать быть отшельником. Кстати, электронные письма от дочери и братьев не будут так сильно его раздражать, как звонки. Это навело его на мысль, что все эти дни он не звонил матери. Неужели его, вдобавок ко всему, покинуло даже чувство сыновнего долга?

— Я не хочу с ней разговаривать, потому что она — корень всех моих проблем!

Матье сказал это в полный голос, который так неожиданно громко прозвучал в его квартире, что это заставило его остановиться, хотя он уже собирался выходить.

— Ну вот, свершилось, — произнес он уже гораздо тише. — Наконец ты это сказал.

Зеркало в прихожей отразило образ исхудавшего человека с компьютером в руках, с заострившимися чертами лица и затравленным взглядом. Конечно, он всегда должен был это знать, но вот наконец сформулировал. Тот факт, что он был отвергнут собственной матерью, всегда занозой сидел в его сердце. У него никогда не хватало смелости вырвать эту занозу, расставив раз и навсегда все в отношениях с ней на свои места. Никогда он не требовал объяснений, никогда не стремился услышать извинений или сожалений от нее, а делал вид, что между ними совершенно нормальные, даже теплые отношения. Он был великодушен от природы и занимался матерью гораздо больше, чем любой из его троих братьев, словно отдавая ей то, чего сам все время ждал от нее. Но все это в глубине своей было фальшивым, неискренним. Он сам себя создал, создал вопреки матери, а может, и назло ей, назло братьям, назло целому миру. Добиваться успеха — что Матье всегда и пытался делать — стало его навязчивой идеей, будто он хотел доказать, насколько все они не правы, пренебрегая им. А поскольку само его рождение было столь явным и неприкрытым разочарованием, Матье и не мог действовать иначе, не мог не стремиться доказать обратное, но, как Бенуа ясно дал ему понять, он переоценил свои силы.

Отвернувшись от зеркала, Матье вышел, хлопнув дверью.

— Да не хочу я, чтобы мне его дарили, я собираюсь его купить!

Бенуа улыбался, сжимая в руке графин-декантер[10].

— Это как раз то, что мне нужно, — добавил он. — Ты ведь знаешь, как я люблю готовить и подавать хорошие вина, когда принимаю у себя друзей.

— Но почему я не имею права сделать тебе подарок? — упрямилась Тесс.

— Не имеешь. Ты — хозяйка магазина, а я твой покупатель.

Он подошел к кассе, положил перед ней две банкноты.

— Почему ты отказался от Матье? — спросила она, сдавая сдачу.

— А-а, я так и знал, что ты задашь мне этот вопрос!

— На который ты не хочешь отвечать.

— Предположим, я усмотрел в этом некий конфликт интересов.

— Из-за меня?

— Да. Если честно, я не могу сказать, что совсем уж равнодушен к тебе, и когда я в этом окончательно убедился…

Признание смутило ее. Чтобы придать себе уверенности, она схватилась за подарочную бумагу и принялась заворачивать графин, но Бенуа ее остановил.

— Не нужно упаковывать, ведь это лично для меня.

— Послушай, Бенуа. Мне кажется, я высказалась достаточно ясно. Наша история давно осталась в прошлом, и я люблю Матье. Иными словами, я несвободна.

— Неужели? Несвободна, но все же одна, не так ли? Да мне ведь много и не надо, ну разве что время от времени сходить в ресторан, в кино или театр… Только не говори, пожалуйста, что ты предпочитаешь проводить время перед телевизором!

— Но в конце концов, почему все-таки я?

— Потому что ты прекрасная, цветущая женщина, и к тому же я тебя никогда не забывал.

— Вряд ли у тебя есть недостаток в женщинах.

— Спасибо большое за комплимент! Ты и правда считаешь меня… достаточно привлекательным?