Жестокая клятва - М. Джеймс Страница 31

— Ну, если бы мой отец был все еще жив, он бы прямо сейчас мастерил колыбель для малыша, — говорит он, посмеиваясь. — Но я никогда не умел обращаться со стамеской по дереву, так что давай посмотрим, что эти замечательные ребята приготовили для нас, да?

— Да, — говорю я ему, изо всех сил стараясь подражать его ирландскому акценту, и Найл морщится.

— Мне больше нравится твой акцент, девочка.

Мы оба смеемся, заходя в магазин. Я почти ожидаю, что Найлу это скоро наскучит, но вместо этого мы проводим больше часа, бродя по магазинам, сравнивая мебель и выбирая детскую одежду, такую крошечную, что она кажется ненастоящей, тыча в мягкие игрушки и обсуждая имена.

— Деклан, в честь моего отца, если родится мальчик. — Найл смотрит на меня. — Если только ты не настроена на Рикардо?

Я качаю головой.

— Я люблю своего отца, но не думаю, что хочу назвать своего ребенка в его честь. Мне всегда нравился Гектор. Или Джейми. Но я думаю, что у Деклана тоже есть приятное звучание, или даже у Найла-младшего?

Найл качает головой.

— Я не хочу слышать, как ты кричишь на меня, чтобы я успокоился и выслушал тебя, — поддразнивает он. — Но Деклан Джейми Фланаган звучит красиво. — Он делает паузу. — А как насчет имен девочек?

— Я действительно не знаю, — признаюсь я. — Честно говоря, я не так уж много думала об именах. До сегодняшнего дня все это казалось нереальным. Я думаю, я боялась думать о чем-то настолько основательном, понимаешь?

Найл кивает.

— Да, девочка. В любом случае, у нас полно времени. Мы можем сравнивать любые имена, которые нам нравятся, пока не остановимся на том, которое звучит правильно.

Мы возвращаемся к машине, делаем несколько небольших покупок и укладываем их в маленькую матово-черную сумку, когда я слышу звук телефона Найла. Он достает его из кармана, открывает текст, который, как я вижу, мерцает на экране, и выражение его лица меняется настолько мгновенно, что я сразу же чувствую укол страха.

— Что-то не так? — Нервно спрашиваю я, когда Кларк открывает передо мной дверь и проскальзывает внутрь.

— Нет, — отвечает Найл, его голос звучит немного более отрывисто. — Но мне действительно нужно отвезти тебя домой на случай, если я понадоблюсь где-то еще.

— От кого сообщение? — Обычно я бы не спросила, но я рискну, чувствуя, как узел возвращается в мой желудок.

Найл смотрит на меня.

— Лиам, — говорит он наконец. — У Сирши роды.

13

НАЙЛ

Очевидно, что мне нет необходимости ехать в больницу, поэтому, как только я отвезу Изабеллу и удостоверюсь, что она благополучно добралась, я вернусь к себе. Я сильно сомневаюсь, что я кому-нибудь понадоблюсь сегодня вечером, последнее место, где я хочу быть, это больница, и я могу гарантировать, что ни Коннор, ни Сирша тоже не хотят, чтобы я там был. Лиаму может понадобиться дружеская поддержка, но для этого он может прийти ко мне домой или встретиться со мной, если потребуется. Правда в том, что я не хочу быть там, где Изабелла сможет увидеть клубок эмоций, одни мрачнее других, которые поднялись во мне, когда я услышал, что Сирша рожает. Теперь, вернувшись в свою квартиру с бокалом крепкого виски в руке, я могу вместо этого отдаться им, позволяя всему этому проходить через мою систему в уединении.

Я действительно думал, что покончил со всем этим, со всем, что произошло с ней, что мне уже наплевать. Особенно после выходок Сирши в последние недели, я был совершенно сыт по горло ее вмешательством и тем, как она продолжала совать свой чертов нос во все подряд, даже после того, как она ушла из моей жизни. Но кое-что, что Сирша прямо сейчас рожает, у нее вот-вот родится ребенок от Коннора, вдобавок к сегодняшней встрече… это действительно меня подкосило.

Единственное средство, которое я вижу, это напиться.

На приеме у врача я почувствовал то, чего никак не ожидал. С тех пор, как Изабелла сказала мне, что беременна, я боролся с волнами противоречивых эмоций: гневом из-за того, что меня заставили взять на себя такую огромную ответственность, страхом, что я буду плохим отцом, а также странным и неопределенным ожиданием. Я никогда в жизни не боялся смерти, но теперь я ловлю себя на том, что беспокоюсь о том, что умру и оставлю своего ребенка без отца, оставлю Изабеллу без защитника, и это постоянно меня раздражает.

Я не знаю, как быть другим человеком, кроме того, кем я являюсь сейчас. Я никогда не желал ничего другого. Но теперь я ловлю себя на том, что каждую ночь, ложась спать, испытываю тоску по Изабелле, которая выходит за рамки простого физического желания. Всякий раз, когда я нахожусь с ней в ее квартире, которая, кажется, ей достаточно нравится, но никогда не могла стать для меня домом, я не могу не представлять ее в своем доме с серыми стенами, стоящей в огромной гостиной с моим ребенком на руках. Я вижу вещи, которые, как мне казалось, меня никогда не волновали, но каждый раз, когда я иду по этой нити воображения, это заканчивается ссорами и слезами, когда я не могу доверять ей, когда я слежу за каждым ее движением, когда я разбираю ее слова в ожидании следующей лжи. Чувства, которые я испытываю к ней, то, чего она заставила меня хотеть, в сочетании с моим глубоко укоренившимся страхом, что мы все испортили с самого начала, словно разрывают меня на части.

Виски помогает, но не так сильно, как следовало бы. Я допиваю один стакан, потом другой, и еще один, желая притупить разрывающую боль в груди. Я думаю о Сирше в больнице, Конноре рядом с ней, о Лиаме дома с Анной и Бриджит, думаю о той ночи, когда на свет появилась его дочь, и я чувствую себя таким отчаянно и мучительно одиноким, что это оставляет меня опустошенным.

Мой телефон жужжит, и я беру трубку, думая, что это Лиам. Вместо этого я вижу сообщение от Изабеллы, мерцающее на экране.

Ты не обязан отвечать, если не хочешь, но я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

Я смотрю на сообщение, перечитывая его снова и снова. Я могу представить ее в квартире, кусающую нижнюю губу, мучительно раздумывающую, отправлять ли сообщение вообще. Мне хочется прижать ее к себе, заключить в объятия, поцелуем прогнать все ее страхи, но как я могу это сделать, когда я сам источник всех этих страхов, когда все, чего она хочет, это то, чего я слишком боюсь и слишком обижен, чтобы дать