Николас Спаркс - Лучшее во мне Страница 31

Впервые за все это время мать, по-видимому, не знала что сказать. Аманда отодвинула от себя чашку и поднялась из-за стола. Уходя, она услышала, как мать откашлялась, и обернулась.

— Я полагаю, ты что-то хотела этим сказать? — спросила она. Аманда устало улыбнулась.

— Да, — вяло проговорила она. — Хотела.

11

Доусон опустил крышу «стингрея» и, прислонившись к багажнику, приготовился ждать Аманду. Тяжелый воздух дышал зноем, предвещая дневную грозу, и Доусон лениво подумал, нет ли у Така, случаем, где-нибудь в доме зонта. Хотя вряд ли. Так с зонтиком — все равно что Так в платье. Впрочем, кто знает? Так, как выясняется, был человек-сюрприз.

Доусон наблюдал, как в небе медленно и лениво, отбрасывая на землю тень, кружила скопа.

Но вот на подъездной дороге показалась машина Аманды. Захрустев гравием, она остановилась в тени рядом с автомобилем Доусона.

Из машины вышла Аманда и тут же остановилась, сраженная черными брюками и белой крахмальной рубашкой Доусона. Это сочетание действительно производило впечатление. С небрежно перекинутым через плечо пиджаком, Доусон смотрелся, пожалуй, даже слишком эффектно, что делало слова ее матери еще более пророческими. Сделав глубокий вдох, Аманда задумалась, как ей быть.

— Я опоздала? — спросила она, двигаясь навстречу к Доусону, который наблюдал за ее приближением и даже с расстояния в несколько футов мог видеть, как в ее синих глазах, словно в чистых озерах в солнечный день, играют лучи утреннего солнца. На Аманде был черный брючный костюм и шелковая блузка без рукавов, шею украшал серебряный медальон.

— Вовсе нет, — сказал Доусон. — Я специально приехал пораньше, хотел убедиться, что машина в полной готовности.

— И что же?

— Тот, кто ее чинил, знал свое дело.

Аманда улыбнулась. Она наконец подошла к Доусону и, повинуясь безотчетному порыву, поцеловала его в щеку. Доусон растерялся, а появившееся на его лице смущение, как в зеркале, отразило смущение Аманды. Аманда снова услышала слова матери. Пытаясь прогнать их, она махнула рукой в сторону машины.

— Ты опустил верх? — удивилась она.

Ее обращение вернуло Доусона к действительности.

— Я подумал, что мы можем на ней поехать в Вандемир.

— Это же не наша машина.

— Да, — кивнул Доусон. — Но чтобы проверить, все ли в порядке, на ней нужно прокатиться.

Владелец, прежде чем решится выехать на ней вечером в город, пожелает убедиться, что автомобиль в безупречном состоянии, уж поверь.

— А вдруг она сломается?

— Не сломается.

— Уверен?

— Абсолютно.

На губах Аманды заиграла улыбка.

— Тогда зачем ее проверять?

Доусон развел руками, не зная, что ответить.

— Ну хорошо, скажу честно, мне просто хочется на ней прокатиться. Грех держать такую машину в гараже, тем более что владелец ничего не узнает, а ключи у меня.

— И могу тебе сказать, что мы сделаем потом… накатавшись, мы поставим ее на блоки и включим заднюю передачу, чтобы одометр прокрутил пройденное расстояние назад, верно?

Чтобы владелец ничего не узнал?

— Эта хитрость не пройдет.

— Знаю. Я узнала, об этом когда смотрела «Феррис Бьюллер берет выходной», — усмехнулась Аманда.

Доусон слегка отклонился назад, любуясь ею.

— Кстати, ты выглядишь потрясающе.

Аманда почувствовала, как ее лицо и шею заливает краска. Когда же она перестанет краснеть в его присутствии?

— Спасибо, — поблагодарила она, заправляя прядь волос за ухо. Держась от Доусона на некотором расстоянии, она, в свою очередь, тоже разглядывала его. — Я, кажется, никогда не видела тебя в костюме. Новый?

— Нет, но я редко его надеваю — лишь по особым случаям.

— Так, наверное, одобрил бы, — заметила Аманда. — Чем ты занимался вчера вечером? Доусон вспомнил Теда и все, что случилось потом, в том числе и его переезд в другую гостиницу на побережье.

— Да, собственно, ничем. Как прошел твой ужин с мамой?

— Не стоит того, чтобы о нем рассказывать, — отмахнулась Аманда. Она наклонилась над машиной и скользнула рукой по рулю. — Впрочем, сегодня утром у нас состоялся любопытный разговор.

— В самом деле? Аманда кивнула.

— Он заставил меня проанализировать прошедшие два дня, подумать о себе, о тебе… о жизни.

Словом, обо всем. И по дороге сюда я поняла: хорошо, что Так тебе ничего обо мне не рассказывал.

— К чему ты ведешь?

— Когда мы вчера были в гараже… — Она помедлила, подбирая слова. — Думаю, я вела себя неправильно и должна извиниться.

— За что?

— Не могу объяснить. Я о том, что…

Она умолкла на полуслове. Какое-то время Доусон смотрел на нее и наконец сделал шаг навстречу.

— С тобой все в порядке, Аманда?

— Не знаю, — призналась она. — Я уже ничего не понимаю. В юности все было гораздо проще.

— Что ты хочешь этим сказать? — после паузы спросил Доусон. Аманда подняла на него глаза.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я не та девчонка, которой была когда-то, — проговорила она. — Я жена и мать и, как все, не идеальна. Мне трудно даются решения, я ошибаюсь и часто спрашиваю себя, кто я на самом деле и чего стоит моя жизнь. Я не какая-то особенная, Доусон, ты должен это знать. Тебе нужно понять, что я… самая обычная.

— Ты не обычная.

В глазах Аманды застыло страдание, но ее взгляд оставался твердым.

— Я знаю, ты в это веришь. Но ты не прав. Просто все, что я сейчас делаю, для меня необычно.

Я чувствую себя не в своей тарелке. Все-таки жаль, что Так мне ни словом не обмолвился о тебе — тогда я подготовилась бы к этому уик-энду. — Аманда машинально дотронулась до серебряного медальона. — Я не хочу совершить ошибки.

Доусон переступил с ноги на ногу. Он понимал, почему она сказала то, что сказала, и любил ее за это. Впрочем, говорить вслух последнее, он знал, не стоит. Не это она хотела от него услышать.

— Мы просто беседовали с тобой, ужинали, вспоминали, — как можно мягче проговорил он. — Вот и все. Ты не сделала ничего предосудительного.

— Нет, сделала. — Аманда улыбнулась, но не смогла скрыть свою грусть. — Я не сказала матери, что ты здесь. И мужу тоже не сказала.

— А хочешь? — спросил Доусон.

Тот же вопрос? Сама того не зная, мать спросила ее о том же. Аманда знала, что должна сказать, но здесь и сейчас просто не могла произнести этих слов, а потому лишь покачала головой.

— Нет, — наконец прошептала она.

Доусон, казалось, почувствовал сковавший ее после этого признания страх, и коснулся руки Аманды.

— Поедем в Вандемир, — произнес он. — Нам надо исполнить завещание Така.

Аманда кивнула, покоряясь мягкой настойчивости прикосновения Доусона, но ощутила, как некая часть ее существа ускользает из-под ее контроля, и почти смирилась с этим.

Обойдя вокруг машины, Доусон открыл перед Амандой пассажирскую дверь. Чувствуя головокружение, Аманда села, спрятала сумочку за своим сиденьем и вынула карту. В это время Доусон достал из арендованной машины коробку с прахом Така, поставил ее за водительское сиденье и, накрыв своим пиджаком, устроился за рулем.

Прежде чем повернуть ключ зажигания, Доусон выжал педаль, и мотор взревел. Затем он несколько раз нажал на газ, и машина слегка завибрировала. Наконец звук мотора на холостом ходу выровнялся, и тогда Доусон дал задний ход, вывел машину из гаража и медленно, объезжая выбоины, двинулся к шоссе. Когда они проезжали через Ориентал и выруливали на тихое шоссе, рокот двигателя стих, но незначительно.

Мало-помалу Аманда стала успокаиваться. Все, что ей нужно, она видела краем глаза. Доусон держал руль одной рукой — поза, до боли знакомая ей с тех давних пор, когда они бесцельно колесили по дорогам. Так бывало, когда его ничто не тревожило, и когда он переключил передачу и мышцы его руки, напрягшись, тут же расслабились, Аманда снова почувствовала, что он совершенно спокоен.

Машина набирала скорость, волосы Аманды хлестали ее по лицу, и она собрала их в хвост.

Двигатель работал слишком громко, и шум машины не позволял разговаривать, но Аманду это вполне устраивало. Ей хотелось побыть наедине со своими мыслями, хотелось побыть один на один с Доусоном, и как только машина стала накручивать мили, ее недавняя тревога стала исчезать, словно унесенная ветром.

Несмотря на пустую дорогу, Доусон не прибавлял скорости. Он никуда не спешил, Аманда тоже. Вместе с мужчиной, которого когда-то любила, она ехала туда, где ни он, ни она никогда не были, и думала, что подобная ситуация всего несколько лет назад ей показалась бы абсурдной. Она и сейчас представлялась ей ненормальной и невообразимой, но в то же время очень увлекательной. На какое-то время Аманда перестала чувствовать себя женой, матерью или дочерью, и впервые за долгие годы почувствовала себя свободной.