Татьяна Дубровина - Испить до дна Страница 32

Господи! Когда-то, давным-давно, похожие слова в ее жизни уже произносились... С Аликом... Но тогда вроде бы их говорила она сама!

— Ты уверен?

— На сто процентов.

Он произнес это столь серьезно, что Алене и в самом деле стало жутковато. И сладко-сладко.

Он не играет, так притворяться невозможно! Никакому Дастину Хоффману или Михаилу Ульянову не сыграть настолько натурально сцену любовного признания!

«А я? Господи, кажется, я отвечаю ему полной взаимностью! Да не кажется, а точно, на те же самые сто процентов! Нет, хуже, на все двести! Только бы удержаться и не сказать этого вслух!»

Какой ужас... и какое счастье...

Кьянти! Несомненно, это коварное вяжущее кьянти так действует...

Вяжущее... привязывает... привязанность... связь...

Она уже возникла, эта невидимая нить, связывающая двоих в одно целое. Она пока еще тонка, и, может быть, лучше оборвать ее, пока не поздно, пока чувство не окрепло и не затянуло их обоих в свой омут...

Ведь скоро, хочешь не хочешь, придется расставаться, и это будет больно. Выставка продлится недолго...

Она вновь сомневалась, но эти колебания были уже совсем другого рода. Это был страх не за сиюминутное соблюдение приличий, а за предстоящий день, за грядущую судьбу того чувства, которое уже вступило в свои права!

— Почему ты молчишь? — спросил Алексей. — У меня, наверное, нет шансов, но ты боишься огорчить меня и сказать об этом прямо? Чувствуешь себя моей должницей из- за сегодняшнего случая в море? Так ты не бойся, лучше сразу дай от ворот поворот. Ты мне ничем не обязана, и я ни на что не претендую.

— Я всегда говорю напрямик, так гораздо легче жить, — ответила она. Ответила не по существу, а чтобы выиграть время, потому что пребывала в полной растерянности.

А если оттолкнуть его, что тогда?

Да ничего, все потечет как прежде.

Друзья-приятели, утомительные художнические тусовки, от которых и придется спасаться на обветшалой даче, ненужные ухажеры, от которых в загородном доме не скроешься... Тем более что там уже совсем не так вольготно, как было прежде, до постройки этого уродливого глухого забора...

И каждый день она будет вспоминать об упущенной возможности, о несостоявшейся любви, вылившейся в единственный застольный поцелуй, после которого она только и позволила себе, что перейти с Алексеем на «ты»!

Вот и вся перспектива. Тоскливо.

Ну хорошо, а если выбрать второй, более приятный вариант и пойти на сближение?

Будет бурный кратковременный роман, душераздирающее прощание с комком в горле, а потом?

А потом они, конечно, смогут встретиться уже на родине, но продлится ли чувствен другой, домашней, обыденной обстановке? Климат-то в России иной, истома желания не разлита в воздухе так, как в Венеции.

Алена представила себе, как Алексей входит в их двухкомнатную квартирку с низенькими потолками, провонявшую жженой кожей, а навстречу ему — Егор Иванович в растянутых на коленках тренировочных штанах с ехидной ухмылочкой, от которой его «потомственно-деревенские» щеки становятся еще круглее. И вид у него при этом не адвокатский, а скорее прокурорский, точно он заранее подготовил обвинительную речь.

— Ну-с, молодой человек, — произнесет папаша, — ознакомьте-ка меня с вашими анкетными данными!

И что останется лепетать Алексею? Что у него не было судимостей? Что он чист перед законом и что, кроме того, у него по отношению к дочери Егора Ивановича имеются серьезные намерения?

А вдруг судимости таки были, серьезных же намерений, наоборот, нет?

— А что тогда у вас есть, молодой человек? Что вы можете предложить моей единственной дочери? Ах, любовь! Ну, любовь, гражданин Никитин, на хлеб не намажешь!

Нет, нет, невозможно. Все сразу же разрушится, и снова ей останутся лишь друзья-приятели, утомительные художнические тусовки итак далее, и тому подобное...

Замкнутый круг.

И опять — сожаления о погибшей любви, но еще более горькие, потому что вкус счастья уже будет испробован и станет, как наркотик, жизненно необходимым... И, дабы вернуться к нормальному существованию, придется пройти через мучительную ломку... А ей уже довелось испытать, каково это...

Глава 4

ОБЖЕГШИСЬ НА МОЛОКЕ...

Тельцы не любят боли, неприязненно относятся ко всякого рода борьбе, и преодоление препятствий не привлекает их.

«А он, мятежный, ищет бури» — эта воинственная романтика не для них. Они предпочитают уют, утонченность, безопасность и комфорт.

И ищут защищенности.

Но в данном случае — от чего следует защищаться? От любви?!

Какой-то неразрешимый парадокс! Ведь любовь составляет сердцевину, сущность Тельца, находящегося под управлением той самой сладкоголосой и могущественной богини Венеры...

Да, но Алена однажды уже обожглась. С Аликом. Остальные ее романы нельзя было назвать любовью в полном смысле слова, а потому они в расчет не идут. А вот семнадцатилетней девчонкой она действительно обожглась нешуточно — можно сказать, получила ожоги третьей степени.

Обжегшись на молоке, дуют на воду...

— Почему ты дуешь на вино? — голос Алексея вернул ее к действительности. — Ведь это не глинтвейн?

— Да так... Задумалась...

Кьянти — не вода, и остужать его бесполезно. Как ни задувай этот темный огонь, пусть хоть щеки лопнут от натуги, оно все равно заставляет закипать кровь.

Так же, как и любовь...

...Ох, недотепа! Надо же, размечталась и совсем позабыла об открытии выставки, назначенной на двенадцать!

Кьянти виновато, только оно!

Или же... зачем себя обманывать? Этот человек с непонятным цветом волос и глаз, что сидит с ней за столиком.

— Сколько времени, кстати?

Свои маленькие часики, украшенные полудрагоценными камнями, она, собираясь искупаться, оставила в номере.

Но и у Алексея часов не оказалось:

— Дело к полудню, видимо.

«Счастливые часов не наблюдают»,— пришла в голову старая-престарая пословица, которая в этот момент показалась настоящим открытием.

Сидела бы тут и сидела до бесконечности, как будто больше ничего в мире не существует. Но вернисаж...

«Марго говорила, что к церемонии открытия следует еще и переодеться, а я в пляжном костюме... А, наплевать, успеть бы, а там — пусть думают обо мне, что хотят!»

Пришлось подняться:

— Мне пора.

— Как! Уже?! — в его вопросе послышалось настоящее, неподдельное отчаяние, однако возразить он не решился. Покорно склонил голову. — Что ж... Понимаю... Тогда... прощай?

...Однажды, в детстве, соседский мальчишка стукнул Ленку кулаком в солнечное сплетение.