Наталья Костина - Слишком личное Страница 32

Сам не зная почему, велел он шоферу остановиться, когда на крутой крымской дороге от их машины, проезжавшей мимо, шарахнулась женщина – с первого взгляда неприметная работница, пыльная, в выгоревшем платье и с такими рваными туфлями в руках, что Аристарху Сергеевичу стало смешно – ишь, все ее имущество, босая идет, туфли, видно, только в гости надевает. Но потом, когда женщина села и перед ним оказался тяжелый узел ее светлых волос, ему уже было не до смеха. Что-то промелькнуло в ее голосе – нездешняя ли властность, когда, не спрашивая у хозяина разрешения, она велела водителю везти ее в больницу, а он сам только кивнул, позволяя; достоинство ли, с которым она назвала свое имя, или исходящий от нее пьянящий запах сенокоса? Или это просто судьба ждала его у поворота белопыльной крымской дороги с обвязанной тряпкой рукой и рваными балетками?

Но даже его судьбу не могли звать простонародным крестьянским именем Арина, да еще с таким жутким отчеством в придачу – Касьяновна. И он сам выбрал ей имя и отчество – имя, подходящее к коллекции украденных им редких картин, имя, горящее бриллиантовым огнем на тонком пальце, и отчество, шелестящее, как шелковая подкладка малиновых портьер.

Он увез свою добычу сначала в Москву, где ей быстро подобрали соответствующую оправу. Эта женщина с бледно-золотыми волосами, летящей походкой и по-балетному развернутыми плечами, которую одели с головы до ног в закрытом партийном ателье, где даже бюстгальтеры шились по мерке и на заказ, действительно была достойна носить имя Ариадна. И за те два года, что они прожили в столице, она изменилась и вовсе неузнаваемо. В этот раз Аристарх Сергеевич угадал. Видимо, в этой женщине, носившей когда-то имя Арина, скрывались не только врожденные такт и зачатки хорошего вкуса, но и нечто другое, позволившее ей соответствовать идеалу, выстроенному когда-то ее мужем в своем воображении, и чувствовать себя в высшем дипломатическом и партийном обществе как рыба в воде. Кроме того, что жена обладала этими, несомненно, превосходными качествами, она еще каким-то удивительным образом воспринимала все его желания и даже предвосхищала их. Более того, мнения их обычно совпадали до мелочей во всем: касалось ли это покупки нового чайного сервиза или одобрения перевода Аристарха Сергеевича на другое место работы.

Несмотря на вышеперечисленные достоинства, которых с лихвой хватило бы не одной обыкновенной женщине, Ариадна Казимировна была, безусловно, скромна, со своими суждениями, как это делали жены некоторых их общих знакомых, в серьезные мужские разговоры не встревала и всегда так безукоризненно одевалась, что это заменяло ей высшее образование. Впрочем, вскоре Сергей Аристархович был приятно удивлен и начитанностью своей второй супруги, и той неподдельной страстью, с какой она принялась восполнять пробелы в своем деревенском образовании.

Однако, согласно учению вождя всех народов, классовая борьба обострялась, и в Москве становилось все горячее. Предстояло или съесть самому, или быть съеденным, что в результате означало только одно: тебя все равно уберут, не сегодня, так завтра, в крайнем случае – послезавтра. Ожидание было мучительным, и Аристарх Сергеевич понимал – нужно снова уходить в сторону; слишком уж заманчивой для соперников была крупная неподвижная мишень. И когда подвернулась должность в Крыму – с точки зрения иных карьеристов, проигрышная в сравнении с его теперешним положением в столице, – он ухватился за нее с радостью. Во-первых, Крым давно притягивал его, ему нравились и море, и горы, и мягкий климат. Однако более всего его волновало ощущение того, что теперь он приедет туда полновластным хозяином и наконец-то обретет, быть может, вместо казенной безликой квартиры свой собственный дом, взлелеянный им в мечтах.

Телефон неожиданно разразился канканом, и она поморщилась – угораздило же поставить такое! И, главное, сама. Когда она выздоравливала, руки так и чесались сделать что-нибудь, хотя бы поставить новую мелодию на телефон. Давно пора сменить ее на что-нибудь более пристойное. Набор цифр на дисплее был тот же, что и утром, – совершенно незнакомый.

– Да! Я вас слушаю, – проговорила она.

Обед был только что благополучно съеден, а после обеда ей полагался стакан апельсинового сока. Он был полезен для здоровья – так считала ее мама, и Катя была с ней полностью солидарна.

– Катю можно? – осторожно спросили в трубке.

Она быстро допила сок и сдавленным голосом повторила:

– Я вас слушаю…

– Катя?

– Это я.

– Я вас не узнал сначала. Как вы себя чувствуете?

Она-то узнала его сразу. Этот голос она не спутала бы ни с каким другим. Но сейчас?! Здесь?! В ее пластиковой телефонной трубке?! И он еще спрашивает, как она себя чувствует!

– Я себя прекрасно чувствую, Тимур Отарович, – пролепетала она.

– Голова не болит?

– Нет…

– А общее состояние?

– Все хорошо…

– А чем вы занимаетесь?

– Хожу, ем, сплю… – Она несколько растерялась. Помолчала и добавила: – Плаваю даже… – Хотя «плаваю» было явным преувеличением.

– Вот и прекрасно, – обрадовался ее собеседник, бывший лечащий врач бывшей больной Екатерины Александровны Скрипковской. – Вы сегодня вечером ничего не делаете?

– Ничего…

– Тогда я бы хотел… Можно вас куда-нибудь пригласить, Катя?

У нее закружилась голова. Если бы об этом узнал ее бывший лечащий врач, то он бы, наверное, очень обеспокоился. Однако он был далеко, ужасно далеко! И он хотел ее сегодня пригласить на свидание! В первый раз за все время отпуска она пожалела, что этот чертов отдых еще не закончился.

– Я сейчас… Я сегодня не могу.

– Вы заняты? Простите…

– Нет! Я не занята, – поспешила пояснить она. – Я сейчас в другом городе… На море… Это возле Ялты, – почему-то виноватым тоном произнесла она.

– Очень жаль. – Казалось, он действительно был разочарован таким ее удалением. – Как жаль… А когда вы вернетесь, можно будет вам позвонить? И пригласить куда-нибудь?

У нее даже пропал голос. Срываясь в фистулу, она просвистела:

– Да. Конечно.

– Тогда до встречи, – сказали на том конце, и, растерявшись, она только и смогла повторить:

– Да. Конечно…

Телефон так нагрелся в ее руке, что, когда она зачем-то прижала его к своей щеке, он показался ей очень горячим. Она удивленно на него взглянула, не испортился ли? И провела по гладкому пластмассовому боку пальцем с по-детски остриженным ногтем. Телефон этот, подарок ее родного коллектива, о котором утром она думала, что хорошо бы к нему присоединиться, никак не должен был сломаться. Во-первых, несмотря на канкан, это был очень хороший телефон, а во-вторых… Во-вторых, с этим телефоном теперь был связан человек, о котором она думала в последнее время так непозволительно часто. И мечтала как раз именно о том, как хорошо было бы, если бы они вдвоем… когда-нибудь… где-нибудь… Мысли материальны, она давно об этом догадывалась, – но получить такое внезапное и наглядное тому подтверждение!