Розамунда Пилчер - Дикий горный тимьян Страница 32

«Маккензи, Лайт и Даджион, поверенные

Присяжные стряпчие

Трейд-лайн, 18

Инвернесс

Вторник, 11 февраля

Джону Данбиту, эсквайру

Варбург инвестмент корпорейшн

Ридженси-хаус Лондон

Дорогой мистер Данбит!

По делу: Джон Ретбон Данбит, усопший.

Должен сообщить Вам, что, согласно завещанию Вашего дяди, Джона Ретбона Данбита, Вы наследуете поместье Бенхойл в Сазерленде.

Предлагаю Вам при первой возможности приехать в Шотландию и встретиться со мной, чтобы обсудить практические меры по управлению означенной собственностью и о ее будущем.

Буду рад видеть Вас в любое время.

Искренне Ваш,

Когда мисс Риджуей вернулась в кабинет, держа в руках изящную чашку веджвудского фарфора с кофе, Джон неподвижно сидел за столом, опершись локтем на книгу для записей, подперев подбородок рукой.

— Вот ваш кофе, — сказала она.

Он взглянул на нее, и выражение его темных глаз было таким мрачным, что сердце ее дрогнуло, и она поспешила спросить, все ли в порядке и не случилось ли чего-нибудь.

Он ответил не сразу. Потом откинулся на спинку стула, уронив руку на колени, и сказал: «Да, случилось». И после долгой паузы, во время которой он не выказал никакого желания пролить свет на свой краткий ответ, она поставила чашку на стол и, закрыв дверь кабинета с присущим ей тактом, оставила его одного.

9. ЧЕТВЕРГ

По мере того как они продвигались на восток, поднимаясь по склону и все больше удаляясь от тихих морских заливов западной Шотландии, оставляя за собой фермы, поселки и запахи выброшенных на берег водорослей, пейзаж за окнами менялся с невероятной быстротой: свободная от машин дорога, петляя, уходила ввысь в бескрайние просторы безлюдной вересковой пустоши, которая могла бы показаться необитаемой, если бы не бродившие кое-где заблудшие овцы да парящий в небе стервятник.

День был холодный и пасмурный. Ветер неспешно гнал с востока серые клочья туч; время от времени в просветах между ними показывались бледно-голубая полоска неба и лучик неяркого зимнего солнца, что не только не скрашивало, но еще более подчеркивало унылость пейзажа.

Эта равнина с широкими полосами темного вереска и заплатами пожухлой травы простиралась во все стороны, насколько хватало глаз; то тут, то там виднелись зияющие торфяные выемки и мрачные глазницы болот. Затем стали попадаться островки снега, похожие на белые пятна на крупе пегой лошади, в основном в лощинах и канавах и на луговых угодьях, обнесенных низкими каменными оградами. Чем выше в горы уходила дорога, тем больше и выше становились наносы снега, а у самого края пустоши, то есть на самой высокой точке перевала, все вокруг было укрыто снегом толщиной в полфута и больше, и дорога под колесами «вольво» обледенела и грозила бедой.

Казалось, они очутились в Арктике или на Луне, и уж точно там, куда им и в голову не пришло бы поехать. И вдруг так же внезапно унылая и безлюдная вересковая пустошь оказалась позади. Они миновали водораздел, и дорога незаметно снова повела вниз. Вокруг были реки, водопады, рядами стояли лиственницы и ели, потом появились одинокие горные коттеджи, затем земледельческие фермы и, наконец, деревни. Теперь они ехали вдоль огромного озера мимо плотины крупной гидроэлектростанции через маленький городок, главная улица которого шла по берегу озера, мимо отеля и лодчонок, вытащенных на гальку. Появился указатель: «К Кригану».

Виктория оживилась.

— Мы почти приехали.

Она наклонилась, вытащила из бардачка купленную Оливером топографическую карту и с неуклюжей помощью Томаса развернула ее. Край карты накрыл руль, и Оливер раздраженно откинул его.

— Осторожней, я не вижу дорогу.

— До Кригана всего шесть миль.

Томас ударил игрушечным поросенком по карте, выбив ее из рук Виктории. Карта упала на пол.

— Убери, пока он ее не порвал.

Оливер зевнул и поерзал на сиденье — этим утром поездка была не из легких. Виктория подняла карту, сложила ее и положила на место. Дорога шла под гору, извиваясь между крутыми склонами, покрытыми зарослями папоротника и березовой порослью. Компанию им составляла небольшая речушка, которая журчала и искрилась, образуя на своем пути водовороты и водопады. Солнце нехотя вылезло из-за тучи; последний поворот, и впереди открылась сверкающая серебром морская гладь.

— Живительно, — заметила Виктория. — Уезжаешь от одного моря, поднимаешься в горы, пересекаешь пустошь и снег и спускаешься к берегу другого моря. Смотри, Томас, вон море.

Томас равнодушно посмотрел в окно. Он устал от поездки, устал сидеть у Виктории на коленях. Засунув в рот большой палец, он откинулся назад, сильно стукнув Викторию по груди своей крупной головой.

— Ради Бога, сиди спокойно, — одернул его отец.

— Он всю дорогу сидел спокойно, — вступилась Виктория. — Вел себя очень хорошо, ему просто надоело. Как ты думаешь, в Кригане есть пляж? Настоящий, песчаный. Мы еще не были на настоящем песчаном пляже. Все попадавшиеся нам на востоке оказывались каменистыми. Мы с Томасом могли бы сходить на пляж.

— Я спрошу у Родди.

Виктория задумалась.

— Надеюсь, он не рассердится, что мы вот так свалились ему как снег на голову. Постараемся не доставить им много хлопот.

Она никак не могла избавиться от беспокойства по этому поводу.

— Ты уже раз двадцать это повторила. Перестань нервничать.

— Боюсь, ты просто загнал Родди в угол, и у него не было времени, чтобы придумать благовидный предлог.

— Он искренне обрадовался возможности побыть в маленькой веселой компании.

— Он знает тебя, но не нас с Томом.

— Значит, вам нужно показать себя с наилучшей стороны. Уверен, Родди все равно, будь ты о двух головах да с хвостом в придачу. Он просто вежливо поздоровается и, надеюсь и верю, нальет мне добрую порцию джина с тоником.

Криган их удивил. Виктория ожидала увидеть обычный небольшой шотландский городок с узкой главной улицей, обрамленной рядами невыразительных каменных домов, построенных вровень с тротуаром. Однако главная улица Кригана оказалась широкой, обсаженной деревьями, с мощеными тротуарами по обе стороны. Дома, стоявшие несколько поодаль от улицы и отделенные от нее и друг от друга широкими газонами и довольно большими садами, имели импозантный вид, отличались простотой пропорций и элегантностью отделки, навевающих воспоминания о периоде расцвета шотландской архитектуры.

В центре города главная улица переходила в просторную площадь; в центре ее, утопая в высокой траве, возвышались гранитные стены и крытая шифером башня большой красивой церкви, которая, казалось, была аккуратно поставлена в середину зеленого ковра.