Габи Хауптманн - Горсть мужества Страница 32

– Нет никаких сомнений! – крикнул в трубку Ричи. – Я немедленно спасу тебя! Ты сам в порядке? Можешь двигаться? Все цело?

– Все не так страшно, Ричи, только деньги украли, а у меня нет бензина, и я не могу заправиться.

– Ах вот в чем дело! – Ричи сел, успокаиваясь, на край стола. – Ты чуть не довел меня до инфаркта. Не проблема, я немедленно выезжаю, только точно скажи, где тебя искать.

Дирк объяснил ему и чуть тише добавил: – И привези немного денег, чтобы я выручил свои часы.

– Из ломбарда?

– Хуже. Из кабака, который держит какой-то бывший боксер или кто-то вроде этого.

– Кто-то вроде… – нервно повторил Ричи, кладя трубку.

Гюнтер избавился от радара, утопив его в реке, отогнал назад фургон, пересел в свою машину и в прекрасном настроении направился в квартал новостроек. Время близилось к восьми вечера, дождь прекратился, воздух свеж и прозрачен, и фонари светят, словно умытые дождем, совсем по-другому. Настроение у него улучшилось, Гюнтер включил радио и начал весело подпевать, думая о Линде.

Линда, расположившись на балконе, красила ногти на ногах. В этот момент с улицы во двор свернул его автомобиль. Первым желанием девушки было сделаться невидимой или такой маленькой, чтобы ее никто не заметил, и не реагировать на происходящее. Но тут она вспомнила огромный букет роз, стоящий на маленьком столике на кухне, и весы отклонились в другую сторону. Тридцать роз баккара в одном букете Линда видела лишь однажды в жизни, в витрине цветочного магазина. Но никогда и нигде в частной обстановке. Просто так, без повода.

Она вздрогнула и осторожно выглянула через балконный парапет. Конечно, следует поблагодарить Гюнтера, пригласив на бокал шампанского. Но что значит выразить свою признательность таким образом, если и шампанское это тоже от него?

Зазвонил телефон. Ну ясно, это он, старая игра. «Я сижу в машине, посмотри хоть краешком глаза вниз».

«А если у меня сейчас нет настроения?» – подумала Линда, но уже поднялась, чтобы подойти к телефону.

Она нажала два раза на выключатель в комнате в ответ на мигание фар «мерседеса». После этого машина исчезла в подземном гараже. Телефон перестал звонить, прежде чем Линда подошла к нему. Черт побери, он впервые прячет свою машину! Линда быстро взглянула на ноги: не смажется ли только что нанесенный на ногти лак, – запихнула в шкаф разбросанные по комнате вещи и нажала кнопку домофона.

Гюнтер выскочил из лифта с юношеской грацией, подбежал к двери квартиры, поцеловал Линде руку и, улыбаясь, спросил:

– Разве сегодня не прекрасный день?

– Прекрасный день? – переспросила она, закрывая дверь. – И это притом, что весь день шел проливной дождь!

– Я этого вообще не заметил! Так радовался предстоящему вечеру!

– А откуда вы знали, – в этот момент Линда вспомнила, что они перешли на ты, и быстро поправила себя, – откуда ты знал, что я буду дома?

Гюнтер остановился перед роскошным букетом.

– Внутренний голос нашептал мне это!

– Большое спасибо за потрясающие розы. – Линда наградила его легким поцелуем в щеку. – Я никогда в жизни не видела таких роскошных букетов! Это просто фантастика!

– Для меня это удовольствие, и я рад, что угодил тебе – впрочем, в ведре они смотрятся не очень стильно. Нет? – ухмыльнулся Гюнтер.

Линда взглянула на ведро, в которое поставила букет.

– Но это была единственная возможность, потому что я…

– Завтра я привезу тебе специальное ведерко для охлаждения шампанского, – прервал ее Гюнтер, – которое подходит для всех подобных случаев: кроме прямого назначения, его можно использовать как цветочную вазу и даже как ночной горшок.

Он громко засмеялся над своей шуткой. Линда откашлялась.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Красное вино из холодильника?

– Можно и шампанское…

– У нас есть что праздновать? – спросил Гюнтер, бросив на Линду один из тех взглядов, про которые его жена много лет назад сказала, что они способны растопить лед.

Линда задрожала, зная, к чему это приведет, если она сейчас скажет «да». Она посмотрела на него. Он, конечно, не Леонардо Ди Каприо, но Гюнтер, кажется, уже перерос переходный возраст. Мысли об этом посещали ее чуть ли не каждый день последнее время.

– Может быть, – ответила она, наконец, с грустной улыбкой. – Кто знает, какую игру сыграет с нами жизнь в следующий момент.

«Бред, – подумала Линда, – вполне очевидно, какая это будет игра».

«Это будет игра по моим правилам, – решил Гюнтер и кивнул ей.

– Давай тогда просто удивлять друг друга.

Он открыл бутылку и наполнил бокалы, пока Линда поставила на балкон второй стул. «Здесь, на полуоткрытом месте, он не предложит мне тотчас начать раздеваться», – убеждала себя Линда, улыбаясь Гюнтеру, который вышел на балкон с двумя полными бокалами.

– Очень романтично, – обронил он.

– Вчера было не менее романтично, пока не случилась одна маленькая непредвиденная погрешность, – парировала она, взяв свой бокал.

– Жены обычно имеют очень слабое представление о романтике. – Гюнтер поднял бокал.

– О романтике с посторонними женщинами? – Линда сделала глоток и села на стул.

– Почему ты сегодня такая строгая? – Гюнтер расположился напротив нее.

Его лицо покрыто ровным красивым загаром, голубая рубашка-поло с белыми полосами на расстегнутом вороте придает ему свежесть, он весь светится изнутри, от него идут волны такой жизненной энергии, что не заразиться ею нельзя.

Линда подумала о Дирке, о том, как желает его, о постоянном влечении к нему, – но было ли ответное влечение? Ей приходилось обо всем заботиться, по возможности за все платить, быть предупредительной и готовой услужить, если Господин имел время. Но нашел ли он в нужный момент время для нее? То, что было у Линды на душе, не интересовало Дирка, ното, что интересовало его, должно было интересовать ее.

Собственно, она была лишь инструментом. Удовлетворенным, но инструментом.

– Думаю, – она взглянула на Гюнтера, – думаю о том, что будет дальше.

У Гюнтера перехватило дыхание. Все развивается быстрее, чем он предполагал. Гюнтер слега подался к Линде и положил свою руку поверх ее.

– Это будешь решать ты, – тихо ответил он. – Я влюбился в тебя с первого взгляда, когда увидел на моем дне рождения. Мысли о тебе не дают мне спокойно спать, у меня пропал аппетит, я не могу сосредоточиться даже на работе. Но ты решишь все сама!

Линда не знала, что сказать, и взяла бокал. Она-то нисколечко не любит его. Но можно ли признаться в этом? Не оскорбит ли это Гюнтера, особенно после того, как он так искренне и доверчиво раскрыл ей свои чувства?