Лавирль Спенсер - Раздельные постели Страница 32

— Ты правильно поступила.

— Я сделала то, что должна была сделать. Но я хочу, чтобы ты знал, что это — не моих рук дело. Когда ты приехал, я хотела умереть. Я боялась, что ты подумаешь, что я… против тебя что-то замышляю.

Они въехали на парковочную площадку, где неоновая табличка гласила, что это место называется «Миллион». Клей выключил мотор, повернулся к ней и сказал:

— Хорошо, я сознаюсь, что какое-то время я чувствовал себя там не в своей тарелке, но, чтобы их труды не пропали даром, ты можешь сказать им, что, по моему мнению, сегодня ты выглядишь сногсшибательно.

— Это не то, я не напрашиваюсь на комплименты, ты не понял!

— Да, я понял. Но если ты не перестанешь говорить об этом, я буду думать, что ты действительно что-то замышляешь против меня. — Клей уже знал ее жесты и мимику, когда она начинала сердиться. Поэтому он быстро вышел из машины, захлопнул дверцу и подошел, чтобы открыть ей дверь.

И хотя она еле сдерживала свой гнев, она не могла не думать о том, почему он надел этот дорогой костюм.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«Миллион» взял свое название от ряда освинцованных, выступающих вперед окон, которые выходили на восток на реку. Клей взял Кэтрин за локоть и повел ее к столику в глубокой нише. С трех сторон нишу окружало освинцованное стекло, а за ним — ночь. Здесь можно было поговорить наедине. Клей протянул руку, чтобы взять у нее пальто, но она продолжала оставаться в нем. Она уселась за стол до того, как он успел отодвинуть для нее стул. Он сел напротив, спрашивая:

— Что будешь пить? — Он заметил, что теперь она сама сняла пальто и повесила на спинку стула.

— Что-нибудь легкое.

— Вино? — предложил он. — Белое? — Ее смутило то, что он помнит, какое вино она предпочитает. Но тогда, в самом начале их единственного свидания, они были довольно-таки трезвыми. Он был достаточно трезвым, чтобы запомнить такую вещь.

— Нет. Апельсиновый сок.

Он быстро перевел взгляд на ее живот, а потом посмотрел в ее лицо, но по выражению ничего не мог прочесть.

— Они приветствуют, когда пьют фруктовые соки, — натянуто улыбаясь, сказала она.

Их взгляды встретились. «Он смотрит робко», — подумала Кэтрин и отвернулась в сторону. За окном автомобили прокладывали свой путь через мост Вашингтон-авеню, и свет от их фар отражался на воде кровоточащим золотистым мерцанием. Кэтрин удивилась, что Клей заказал два натуральных апельсиновых сока. Она храбро посмотрела на него, но потом быстро отвела глаза в сторону. Она не могла не думать о том, будет ли ребенок похож на него.

— Я хочу узнать о твоих планах, — начал он, а потом подчеркнуто добавил: — Сначала.

— Сначала? — она посмотрела ему в глаза. — Сначала до чего?

— До того, как я расскажу, почему привез тебя сюда.

— Мои планы очевидны. Я живу в доме для незамужних матерей.

— Не будь глупой, Кэтрин. Не заставляй, чтобы я вытягивал из тебя каждый ответ. Ты знаешь, о чем я спрашиваю. Я хочу знать, что ты собираешься делать с ребенком после его рождения.

Ее лицо застыло.

— О нет, и ты тоже!

— Что ты имеешь в виду, «и ты тоже»?

— Просто в последнее время каждый раз, как я изменяю свои планы, кто-то обязательно поинтересуется, что я собираюсь делать с ребенком.

— Кто еще?

Она хотела сказать, что это не его дело, но знала, что его это касается.

— Миссис Толлефсон, заведующая «Горизонтом». Она говорит, что ее работа заключается в том, чтобы искать детей для бездетных семей…

— Значит, ты думаешь его отдать?

— Я не считаю, что это касается кого-нибудь, кроме меня.

— Имея в виду, что у тебя есть трудности в принятии решения?

— Имея в виду, что я не хочу, чтобы ты был частью этого решения.

— Почему?

— Потому, что ты не есть его часть.

— Я — отец.

— Ты — производитель, — сказала она, пронизывая его острым взглядом, что соответствовало словам. — В этом большая разница.

— Забавно, — сказал он каким-то безразличным голосом. — Мне кажется, в этом нет никакой разницы, когда я думаю об этом.

— Ты говоришь о том, что тебя мучает совесть?

— Этот ребенок — мой. Я не могу так просто от него избавиться, даже если бы хотел.

— Я знала, что это случится, если встречусь с тобой. Вот почему я этого не хотела. Я не хочу, чтобы ты как-то довлел надо мной в вопросе, оставлять ребенка или отдать его. Это — мое право. Кстати, что случилось с мужчиной, который предлагал мне деньги на аборт?

— Если ты подумаешь, то вспомнишь, что в то время я находился под принуждением. Это была естественная реакция. Не знаю, хотел я или нет, чтобы ты его вынашивала. Может, я просто хотел узнать, какой ты человек.

— Ну, боюсь, я не смогу проинформировать тебя, поскольку не знаю еще, что буду делать.

— Хорошо, — сказал он и этим ее удивил.

Как раз в это время к ним подошла официантка, неся два высоких тонких стакана апельсинового сока со льдом.

Клей протянул руку во внутренний карман пиджака, а Кэтрин автоматически потянулась за сумочкой. Не успела она вытащить свой кошелек, как Клей положил на поднос билет в пять долларов.

— Я хочу заплатить сама за свой сок.

— Ты опоздала.

Официантка взяла его деньги, и это расстроило Кэтрин.

— Я не хочу… — Но ей было трудно объяснить, чего она не хочет.

— Ты не хочешь, чтобы я покупал апельсиновый сок для своего ребенка?

Она уставилась на него, не моргая, пытаясь разобраться в себе.

— Что-то в этом роде…

— Стоимость одного стакана апельсинового сока не восполнит пожизненного долга.

— Оставим это, о'кей. Я чувствую, что ты посягаешь на мои права, и мне это не нравится, вот и все. Привез меня сюда, купил напитки. Не думай, что это что-то изменит.

— Хорошо, не буду. Но я буду повторять то, что можно изменить. Твой отец…

— Ты рассказал ему… — начала она осуждающе.

— Нет, я этого не сделал. Он понятия не имеет, где ты находишься. Он думает, что ты уехала в Омаху или куда-нибудь еще. Но он продолжает надоедать. Он достаточно хитрый и не остановится ни перед чем. Сейчас он посылает своих — назовем их — агентов. Они приходят к нашему дому, чтобы как-то напомнить нам, что он все еще ждет компенсации.

— Я думала, он сам приходил.

— Это было только в первый раз. Потом были другие.

— О Кл… — Она остановилась, чтобы не произносить его имени, потом снова начала. — Мне… мне жаль. Что мы можем сделать по этому поводу?

Наклонившись к ней, он начал обрисовывать ситуацию. Сейчас он был очень похож на своего отца-юриста. Его лицо было серьезным, глаза — напряженными.

— Я учусь на третьем курсе юридического факультета, Кэтрин. Я очень упорно работал, чтобы попасть туда… Я собираюсь этим летом сдать экзамен и получить разрешение заниматься адвокатской практикой. К сожалению, мне также предстоит доказать, что я морально устойчив. Если твой отец будет продолжать вендетту, и до экзаменационной комиссии дойдет, что у меня есть внебрачный ребенок, у меня могут возникнуть серьезные осложнения. Вот почему мы до сих пор не давали письменного обвинения против твоего отца. И до тех пор, пока дело не придали огласке, о нем умалчивают, чтобы я сдал экзамен. Но мой отец может отказать мне в семейной практике, если я возложу всю ответственность на тебя. В то же время моя мать ходит по дому с таким видом, как будто я ударил ее по сломанной ноге. Твой отец хочет денег. Ты хочешь, чтобы твои родственники не знали о твоем местонахождении. Люди оказывают на тебя давление с тем, чтобы ты бросила ребенка. Группа беременных подростков видит в тебе надежду на будущее. Как ты думаешь, что мы можем сделать по этому поводу?