Белва Плейн - Золотая чаша Страница 32

– Какая семья, какой телефон? – снова прошептала Ольга.

– У нас тоже нет телефона, – сказала Хенни.

Они считали, что телефон им не нужен, однако в этот момент, охваченная ледяным ужасом, она бы многое отдала за то, чтобы он у них был. Фредди вернется из школы и не сможет попасть в дом. Дэн в это время дня всегда в лаборатории. Остается только надеяться, что Фредди догадается пойти туда.

– А если у нас нет телефона, – обратилась она к сержанту, – есть ли другая возможность связаться с семьей?

– Сообщите дежурному МакГиру вашу фамилию и адрес. Мы уведомим ваше местное отделение, они примут меры. – На столе перед сержантом лежала кипа бумаг, на которые он и переключил теперь свое внимание. Хватит с него возни с этими смутьянками, большинство из которых к тому же иностранки. – МакГир, как только запишешь их адреса, сразу же отведи их назад.

«Назад» было камерой в конце коридора. Хенни держала Ольгу за рукав, не желая, чтобы ее разлучили с подругой. Одна камера, рассчитанная человек на восемь-десять, не смогла вместить всех женщин. Оставшихся – а ими оказались Хенни с Ольгой – отвели в соседнюю, в которой уже находились другие задержанные. Железная решетка захлопнулась за ними, полицейский повернул ключ, послышалось щелканье замка.

С минуту Хенни стояла неподвижно, глядя вслед удалявшейся темно-голубой спине. «Я в камере! Я, Генриетта Рот. Или, что еще более удивительно, я, Генриетта де Ривера, дочь Генри и Анжелики, внучка…»

Она пришла в себя и огляделась вокруг. Она находилась в довольно большом помещении без окон с серыми цементными стенами. Вдоль одной стены стояли койки, на каждой была подушка и матрас. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что они отвратительно грязные. Вдоль трех других стен тянулись узкие скамейки. Вонь, исходившая от стоявших в углах четырех ведер, не оставляла сомнений относительно их предназначения.

Ей пришло в голову, что это, наверное, камера, которую называют «камерой задержания». Если за вас не внесут залог, вы остаетесь в этой камере на ночь. Осмотр камеры занял у нее несколько секунд.

Следующие несколько секунд она рассматривала женщин, сидевших на скамейках: молоденькая и довольно симпатичная проститутка в грязном платье с кружевными оборками; старуха со спутанными седыми волосами, типичная представительница племени бездомных, которые спят в подворотнях; женщина неопределенного возраста, бедно, но опрятно одетая, которая все время дрожала.

Девушку заинтересовали синяки Хенни.

– Смотри-ка! Тебя побили. Кто же это?

– Мы пикетировали швейную фабрику.

– Ну, тогда тебе нечего переживать. Скоро будешь на свободе. Через пару часов.

– Как это?

– Да так. Богатые бездельницы вытащат тебя отсюда. Они всегда вытаскивают таких как ты, – и, видя недоуменный взгляд Хенни, пояснила: – Ну, бездельницы из высшего общества. Энн Морган, миссис Бельмонт. Ты что, газет не читаешь?

Теперь до Хенни дошло. Девушка была права. Женщины, чьи имена постоянно появлялись в разделах светских новостей, в отчетах о банкетах и балах, участвовали в демонстрациях суфражисток и подписывали мирные воззвания; частенько эти светские дамы приходили на помощь представительницам другой половины, тем, чьими руками были созданы многие их туалеты. Хенни неоднократно напоминала об этом Дэну.

– Да, но уже поздно, – заметила Ольга. – Если они и придут, то не раньше утра.

Посмотрев на койки, Хенни вздрогнула.

– Я попросила сержанта передать Дэну, чтобы он и за тебя внес залог.

Она попыталась вспомнить, что ей было известно о залоге. Четыреста долларов. Видит Бог, у Дэна не было под рукой таких денег. Конечно, на счету в банке у них лежала большая сумма, но банки уже закрыты и откроются только утром. Она снова посмотрела на койки и снова вздрогнула.

Ольга села на скамейку рядом с женщиной средних лет, единственной из всех, выглядевшей более или менее чисто. Хенни поискала глазами свободное место, хотя предпочла бы стоять, не прикасаясь ни к чему в этой камере: она до смерти боялась подцепить какую-нибудь заразу. Однако стоять одной в середине камеры в течение неизвестно скольких часов было бы нелепо. Она села с другой стороны от маленькой опрятной женщины. Та с любопытством уставилась на ее лицо.

– Здорово вас отделали. Сильно болит?

– Побаливает, – призналась Хенни. В лице пульсировала боль, усиливавшаяся с каждой минутой.

– Вид у вас ужасный. Будет синяк, а то и два.

– Жаль, у меня нет зеркала.

– Я и так вам скажу. У вас кровоподтек на носу, а левая щека – сине-зеленая и распухла, будто у вас свинка.

– Может, к ней приложить лед? – с сомнением спросила Хенни.

Женщина засмеялась.

– Да где же вы его достанете? У них что ли? Здесь не больница. Скажите еще спасибо, что они вам не добавили.

Сидевшая напротив девушка открыла сумочку.

– Вот зеркало, если охота посмотреть на свою рожу.

– Пожалуй, не надо. Все равно я ничего не могу сделать. Но спасибо за предложение.

Девушка пожала плечами. Держа зеркало так, чтобы на него падал свет от лампы под потолком, она принялась рассматривать собственное сильно накрашенное лицо. Ей не больше семнадцати, подумала Хенни. Хорошенькое личико, ямочки на щеках.

Ольга, сидевшая, опустив голову на руки, выпрямилась и прислонилась к стене. Под глазами у нее были темные круги.

– С тобой все в порядке? – прошептала Хенни. Не открывая глаз, Ольга шепнула в ответ:

– Лия, моя маленькая Лия.

– Она тоже забастовщица? – осведомилась соседка. Хенни ответила за Ольгу.

– Да. Она нездорова.

– Я вижу. Меня взяли за кражу. Пара перчаток. На сей раз они меня замели, но это всего второй раз.

В соседней камере запели. Сначала голоса звучали еле слышно, но постепенно становились все громче и скоро зазвучали в полную силу. Женщины пели о свободе, о борьбе с хозяевами, о войнах, любви, мире. Какая энергия, мужество, несгибаемый дух. Сама Хенни не испытывала сейчас ничего подобного, чувствуя себя вконец измотанной. Боль все усиливалась. Она с облегчением вздохнула, когда подошел дежурный полицейский и потребовал прекратить пение.

Шли минуты. Прошло, наверное, часа два. Ее часы сломались в драке и она могла только гадать, сколько на самом деле было времени. Где же Дэн? А вдруг им не удастся связаться с ним. Без телефона будут ли они так уж стараться? Он, должно быть, с ума сходит от беспокойства. Придет ли ему в голову искать ее здесь? Нет, конечно.

Шли минуты. Пожалуй, это к лучшему, что ее часы сломались. Было бы невыносимо смотреть на медленно ползущие стрелки. Появился полицейский и отпер решетку. Все с надеждой подняли головы, за исключением бездомной старухи, которая спала, закутавшись в свои лохмотья. Но полицейский всего-навсего принес ужин.