Разведенка с прицепом (СИ) - Дина Ареева Страница 32

Мое мнение, это не самое лучшее мероприятие для маленькой девочки. И мне жаль тюльпанчик. Если бы я был ее отцом, я бы забрал ее с собой в Измир, пусть бы Фирузе с ней посидела. Она любит малышку, и Лале с радостью с ней остается.

Только в этом вопросе права голоса у меня нет. Я как освободился, отписался Ясе, что слетаю туда-обратно. Но сообщение не ушло. Я начал звонить, тогда и понял, что я в черном списке.

Она случайно могла меня туда смахнуть, а еще вероятнее, что дала телефон Лале, и малышка случайно меня заблокировала. Ясно, что когда встретимся, это недоразумение решится. Но пока у меня с ними нет связи, и у меня чувство, будто у меня полжизни отняли.

Так что поводов принять предложение Каана посидеть в баре было предостаточно. Там я и посеял этот гребучий телефон. Мы с Кааном пили, конечно, как не в себя. Он жаловался на отель, радовался, что я купил фабрику. В результате чуть не втюхал мне свой отель, я его уже почти купил. Хорошо, что мне на самолет надо было, а то уже бы и задаток дал.

А нахерища мне отель? Еще и Каана. Мне фабрики хватило.

Невезучий он какой-то этот Каан, бывают же такие люди. Вроде и деньги есть, и голова на плечах, и хватка есть. Но все у них через жопу, вечно что-то случается. Взять ту же фабрику. Нигде больше я не слышал, чтобы охранники админкорпус чайником чуть не сожгли.

С другой стороны я Яську здесь встретил с тюльпанчиком. Два цветочка. Так что не совсем уже нефартовый Каан.

Он меня и в аэропорт привез. Мог бы, и в самолет бы погрузил. Обрадовался, поверил, что я отель куплю.

Я в самолете как чуть протрезвел, так сразу пропажу телефона обнаружил. Нигде не нашел, сразу понял, что в баре оставил. Даже помню где, в таулете. Или на барной стойке.

Хорошо, что Марина связалась с офисом из Измира и напомнила, чтобы меня встретили. Надо ей премию выписать. Я как в машину сел, сразу с телефона водителя свою сим-карту заблокировал.

Набрал Марину, попросил найти Каана, вдруг у него мой телефон. Каана искали долго, этот чудик пошел продажу отеля отмечать. Он решил, что я всерьез его покупаю. Ресторан себе присматривать начал, чепушило.

Надо сказать, пусть сразу на меня оформляет.

Я не планировал долго быть дома, но неожиданно заболел отец. Он вообще у меня крепкий, а здесь сердце прихватило. Попросил в офисе подстраховать, пришлось задержаться.

А мысли все с Ясей. Хотел попросить Дамлу связаться с ней, попросить достать меня из черного списка, но в последний момент передумал. Не стоит вмешивать в наши отношения посторонних. Я все решу сам.

Может, она в самом деле на меня обиделась. Я же не сразу ответил, пока с этим пожаром разбирался, потом с государственными службами контроля, потом с кадрами. Хотя мог, конечно, просто реакцию поставить. Но мне хотелось написать. Все закончить, сесть спокойно с чашкой кофе и написать.

Жанка на развод не явилась, но мне ее присутствие и не надо, нас и так разведут. И когда, наконец, я здесь со всем разгребаюсь, звоню в отель и выясняю, что обратно Ясмина так и не вернулась.

Поэтому я первым же рейсом вылетаю в Стамбул.

Глава 17

Ясмина

Лале убежала в дом, а я заходить не стала. Захотелось посидеть в беседке в саду, из нее открывается потрясающий вид на вечерний Босфор.

Лучи солнца скользят по морской глади, делая ее похожей на бархат. Небо над проливом изрезано полосками клубящихся облаков, и от открывающейся панорамы захватывает дух.

Кажется, я смогла бы просидеть в этой беседке до конца своих дней. Здесь тихо, пахнет морем и кустарниками, за которыми ревностно ухаживает старый Ибрагим.

Впервые я задумываюсь о том, какая кровь течет в моем теле. Омер родом из Стамбула, где-то здесь у меня большая родня из бабушек, дедушек, тетушек, братьев и сестер. Двоюродных и троюродных.

Вот только я совсем этого не чувствую. Другое дело Босфор. С ним я чувствую крепкую невидимую связь, тот самый зов крови, который заставляет безошибочно определять место под названием «дом».

Сейчас я уверена, что у меня по венам течет не жидкая соединительная ткань, состоящая из плазмы и клеток, а величественно и гордо катит свои соленые воды древний Босфор.

И у меня, и у Лале…

Может я не права, и наше место здесь, как и наш дом?

А то, что предлагает Омер, это не просто оформление документов. Это способ дать дочери возможность почувствовать себя дома.

— Красиво, правда? — голос рядом выбрасывает в реальность, и я невольно вздрагиваю от неожиданности.

Поднимаю голову, рядом с беседкой стоит Эмир Дениз и смотрит на стремительно темнеющие воды Босфора. Как он так незаметно подошел?

— Нурай любила здесь сидеть, — продолжает, задумчиво глядя вдаль.

— Вы так тихо подошли, Эмир-бей, — смущенно оправдываюсь.

— Прости что помешал, — он не меняет тон, и я понимаю, что это всего лишь дань вежливости.

— Вы у себя дома, Эмир-бей, — отвечаю почтительно, — как вы можете мне помешать?

— Я искал тебя, Ясемин, — Эмир по обыкновению меняет тему разговора, не заботясь о плавности перехода. Ему это безразлично. — Нам нужно поговорить.

— Слушаю вас, Эмир-бей.

— Ты не рассказала мне о своем отце. Почему? — он не сердит, но недоволен. И здесь надо очень тонко балансировать на грани уважения и недопустимости вторжения в личное пространство.

— Это наши отношения с господином Озденом, Эмир-бей, и мне бы не хотелось…

— Он твой отец, — перебивает меня Эмир, — почему ты не хочешь называть его отцом?

— Потому что он им не был, — боюсь позволить пролиться слезам. Не хочется выглядеть перед Эмиром обиженной маленькой девочкой. — Я выросла без отца, и не стану врать, что мне было безразлично. Я очень страдала, потому что помнила его. Это очень больно ощущать себя брошенной в четыре года. Это сейчас я могу войти в положение и принять ситуацию. А тогда я была всего лишь маленькой девочкой, которая каждый день ждала, что ее папа вернется. Он для меня умер тогда, Эмир-бей, и я не вижу никакого смысла его воскрешать.

— Это твое право, прощать или нет, Ясемин, — медленно проговаривает Эмир, — но позволить Омеру дать тебе и твоему ребенку то, чего ты была лишена по вине твоей