Не было бы счастья - Елена Лагутина Страница 32

— Если ты про девушку заикнешься, она тебе второй глаз подобьет, да и мне заодно. Нет, давай держаться версии про хулиганов. Мне ведь тоже с Ларисой объясняться придется. Я прямо чувствую, как синяки проступают.

— Так не на физиономии же. Погаси свет вовремя, она ничего и не заметит.

— Вот ты меня еще учить будешь, когда свет гасить, — угрожающе проворчал Ярослав.

Володя неожиданно захохотал:

— А давай скажем, что мы с тобой подрались, вот наши девчонки удивятся! Даже интересно, как они отреагируют, может, тоже подерутся?

— Скорее, нам добавят. — У Ярослава неожиданно и по непонятной причине улучшилось настроение. Неужели из-за того, что Володя назвал Ларису с Людой «наши девчонки»? Лариса — «его девчонка»! Смешно.

Еще минут пятнадцать они сидели, с огромным удовольствием сочиняя приемлемую историю, «сагу об исторической битве с хулиганами, покусившимися на самое святое, что есть у мужчин, на их кошельки». Поспорили немного из-за количества хулиганов. Володя настаивал на десятке, Ярослав соглашайся на трех. Сошлись на том, что нападавших было пятеро. Потом снова спорили — из-за концовки. Ярослав, разумно считая самым для себя главным то, чтобы Лариса поверила в эту историю, хотел сказать, что они убежали. Володя, желавший непременно выглядеть героем (возможно, его побуждал к этому наливающийся синяк под глазом), требовал закончить рассказ описанием кровавой расправы двух добропорядочных граждан с пятеркой подонков, время от времени сбиваясь и настаивая, что подонков было семеро. Опять-таки столковались на промежуточном варианте: решили, что убежали хулиганы.

Потом Володя как-то резко перестал веселиться и очень серьезно спросил:

— Слава, а как же ты теперь? Все-таки что им от тебя надо?

— Не знаю. — Ярослав вздохнул. — Придется идти в милицию. По крайней мере у меня теперь свидетель есть, что я ничего не придумываю.

Сначала показались Людмиле, проверили историю с хулиганами на ней. Она слушала, всплескивала руками, ахала и вроде бы верила. Или хорошо притворялась. К Ларисе Ярослав Володю не взял, решил, что и сам с ней договорится, без помощников. Да и Люда уже начала прикладывать к пострадавшему глазу мужа какие-то чудодейственные компрессы и прерывать лечение не хотела. Версия, услышанная Ларисой, была смягчена и откорректирована и в числе хулиганов, и в их свирепости, но это было естественно — Ярослав и выглядел значительно лучше Володи. Его синяки действительно в глаза не бросались.

Поскольку выходило, что без милиции обойтись не получится, Ярослав на следующий день заехал домой, чтобы отыскать наконец в старых бумагах фамилию лейтенанта Виктора. Сделать это оказалось до смешного просто. Всего-то и нужно было, что вытряхнуть кучу самых разных документов из большого пластикового пакета, который отец гордо именовал «мой архив». Сколько Ярослав себя помнил, туда складывались все документы, которые Герман Александрович считал важными. Там были несколько старых школьных ведомостей, рентгеновские снимки, газетные вырезки с упоминанием работ Ярослава, рецепты, четыре ленты кардиограммы и прочие подобные ценности. Было там и несколько бумаг, связанных с тем следствием. Для того чтобы найти их, пришлось перебрать больше половины кучи, но вот наконец, подняв большой рентгеновский снимок, Ярослав обнаружил под ним небольшой прямоугольник пропуска, подписанный нечитаемой закорючкой. Почему-то, взглянув на эту закорючку, он сразу вспомнил — Одиноков! Конечно же, именно лейтенант Виктор Васильевич Одиноков вел тогда это дело.

— Славик, у тебя что, опять болит колено? — Голос Германа Александровича раздался неожиданно.

Увлеченный поисками, Ярослав как-то не подумал, что отец непременно заинтересуется, с чего это он перетряхивает «архив». Но почему именно колено? А, понятно. Он все еще держал в руке рентгеновский снимок. Еще подростком Ярослав неудачно свалился с велосипеда, и несколько лет после этого правое колено доставляло ему серьезные неприятности. Снимок относился к тем временам.

— Нет, просто я задумался, а это… — он помахал снимком, — под руку попалось.

— А что ты ищешь? — Отец присел рядом. — Может, я могу помочь?

— Я нашел уже. Один парень спрашивал, нет ли у меня в милиции знакомых, и я подумал про того лейтенанта. Ну тот самый следователь, помнишь?

— Помню, конечно. Его Виктором Васильевичем звали. Только я бы сказал, что считать его твоим знакомым — это небольшое преувеличение, все-таки десять лет прошло.

— Ну ты даешь, папа! — восхитился Ярослав. — Может, ты и фамилию его помнишь?

— Одиноков, — тут же, ни на секунду не задумавшись, ответил Герман Александрович. — А что?

— Да нет, ничего. Просто я целый час в этих бумажках ковырялся, а всего-то и надо было что у тебя спросить.

— Молодежь всегда стариков недооценивает, — повел плечом отец. И спросил сделанным равнодушием: — Ночевать ты не останешься, правильно я понимаю?

— Па-апа, — протянул Ярослав с виноватым видом, ну ты же все понимаешь…

— Понимаю, кто же спорит. Нет, Славик, ты не думай, я не против, Лариса — хорошая девочка, просто… одиноко мне здесь одному.

— Папа, — Ярослав обнял отца, прижался щекой к его щеке, — ну прости, я действительно веду себя по-свински! Я завтра останусь, ладно? Пап, я все понимаю, честно, только поделать ничего не могу!

— А я тебя предупреждал, что она опасная женщина.

— Нет, пап, она не опасная, она другая, она… как тебе сказать, она…

— Знаю, нежная и удивительная, — проворчал Герман Александрович. — Ладно, пусть будет завтра.

Через неделю Володя поймал Ярослава по сотовому.

— Где тебя носит? — орал он. — Я твои деньги пытался сэкономить, но тебя же нигде не найдешь!

— Некогда, — коротко ответил Ярослав. — Мотаюсь по заказчикам, живу на два дома. А ты что хотел?

— Ничего особенного, просто узнать, как дела. В милицию ходил?

— Нет. Знаешь, по-моему, все кончилось.

— В каком смысле кончилось? — не понял Володя.

— В смысле, что ничего больше не происходит. Никакой слежки, никаких морд подозрительных вокруг. Не с чем в милицию идти.

— Оно, может, и неплохо, если действительно кончилось. Слушай, давно, наверное, нужно было так сделать, надавали им по морде, они и отстали от тебя.

— Ну, если кому там по морде и надавали, так это нам, — усмехнулся Ярослав. — Или ты не помнишь уже?

— Не-а! Я такие глупости в голове не держу! Вот еще, помнить, кто и когда мне глаз подбил… Ладно, раз все хорошо, значит, хорошо. Счастливо!

— Счастливо. — Ярослав нажал кнопку. Почему, интересно, если все кончилось и все хорошо, он продолжает беспокоиться?

— Люблю грозу в начале мая! — пропела Лариса, выглядывая в окно.

Гроза была просто загляденье. Темные тучи затянули небо так плотно, что на улице практически стемнело, хотя еще и шести не было; молнии сверкали