Ирина Лобусова - Пять минут до любви Страница 33

Мужчины, в сущности своей — никогда не взрослеющие дети, а потому лгут неумело и по — детски. Совсем другое дело, когда из невинного разряда мужской лжи ложь переходит в разряд патологической.

Патологическая ложь — очень страшное дело. Этим видом лжи могут страдать и женщины, и мужчины в равной степени. Вред от нее ужасный и разрушительный. Хотя бы потому, что патологического лжеца с первого взгляда невозможно распознать. Чтобы это сделать, необходимы колоссальные знания, развитая интуиция и богатый жизненный опыт. Патологический лжец смотрит тебе прямо в глаза и поражает своей чрезмерной искренностью, откровенностью. В первую же минуту он подробно и досконально расскажет тебе о всех своих делах так, что ты немедленно поверишь и удивишься — как можно рассказывать такое почти чужому человеку.

После этого он покажется тебе самым честным человеком, которого ты видел в своей жизни. Тебе покажется, что этот простофиля совсем не умеет лгать. А, главное, никто ни разу не сможет поймать патологического лжеца на лжи. Он будет говорить правду до тех пор, пока ты полностью ему не поверишь. Зато потом…. А потом в июле ты будешь одевать валенки, если патологический лжец скажет, что уже наступил февраль. И, глядя в его честные глаза, ты поверишь 15 июля в то, что сейчас — разгар зимы. И незыблемо поверишь, что дважды два — восемь с четвертью.

Если ты посмотришь на часы и увидишь, что на них 10 утра, а патологический лжец скажет, что уже полночь, ты беспрекословно отправишься спать в полной уверенности, что в ваш город пришли белые ночи, а твои часы сломались. Конечно, такие примеры — преувеличение, но в целом они верны.

Но самое страшное заключается в другом. Даже если ты однажды поймаешь патологического лжеца на лжи, то все равно никогда не будешь знать, где он говорит правду, а где лжет потому, что не сможешь провести различие между этим. И эта неопознанность, эта неопределенность станет самым страшным, от чего невозможно уйти. Жизнь превратится в настоящий кошмар. Из которого выход только один — никогда не общаться с патологическим лжецом. Прекратить с ним все разговоры, любые дела, общение. Как ни странно, но именно среди женщин встречается больший процент патологических лжецов. У меня лично были три таких подруги. При чем две из них лгали не со зла, а потому, что уже не могли не лгать. Ложь была им просто необходима, как кровь вампиру. Для поддержки жизненной силы. А третья лгала потому, что ее вдохновлял сам процесс.

Мужчины среди патологических лжецов попадаются редко. Как правило, это настоящие монстры — потому, что в совершенстве владеют обоими видами лжи. Они соединяют все вместе — и тогда получается кошмар. Мой любовник был именно такой патологический лжец. Он был настолько редкой и яркой особью, что очень долго я не могла раскусить в нем патологического лжеца! А когда раскусила, то пришла в шок! Мне попался редкостный экземпляр — на примере которого можно было защитить психологическую диссертацию. Или психиатрическую. Не знаю, как лучше. Поэтому я и сомневалась в его словах. Я чувствовала, что признание о его скорой женитьбе может быть такой патологической ложью.

Но знания не смягчали боль. Недаром говорят: чем больше знаний, тем больше боли. Несмотря на то, что я предполагала, что рассталась с ним навсегда, я не могла прогнать от себя его образ. Он остался со мной так, как будто ничего не произошло. Я поняла это уже на следующее утро.

А через несколько дней я шла по центральной улице города. Было четыре часа дня и на улице было много людей. Я шла по центру, одна. Подошла к середине квартала, когда сзади услышала шум. И, обернувшись, увидела, как на тротуар въехала машина.

Дальше все произошло очень быстро. Машина была темная, с тонированными стеклами и заграничными номерами. Резко дернулась вперед, рывок… машина пыталась сбить меня. Единственное, что меня спасло-то, что я очень быстро прыгнула в сторону. Кинувшись вбок, я не удержалась на ногах и упала на землю, больно ударившись спиной и правым бедром. Я все еще сидела (вернее, полулежала на земле) когда вместо того, чтобы быстро смыться, машина подъехала ко мне и остановилась. Остановилась буквально в нескольких сантиметрах от меня. Стекло со стороны пассажира (рядом с водителем) опустилось. Я увидела, что в машине находятся двое мужчин. Водитель и пассажир рядом. Рядом с водителем сидел….

Мой кошмар! Он посмотрел на меня в упор и ухмыльнулся. Потом — стекло быстро взлетело вверх. Еще секунда — и машина стремительно растворилась в огромном потоке движения. Ко мне подбежали люди. Парень из магазина поблизости, какая-то женщина. Меня спрашивали, сильно ли я ушиблась, и предлагали позвонить в милицию. Я сказала, что все в порядке и в милицию не нужно звонить. Они кричали, что, если б я не отскочила в сторону, то могла бы серьезно пострадать. Я сделала вид, что ни номера машины, ни людей, сидевших внутри, не запомнила. Мне помогли встать на ноги. И, перекошенная, я пошла прочь, ощутимо чувствуя все ушибленные части тела. Ушибы болели еще пару дней, а на бедре выскочил огромный фиолетово — бардовый синяк. Настолько большой, что я не могла одеть короткую юбку. Как ни странно, но именно боль от ушибов помогла мне разобраться в своих мыслях. Поняла, что водитель машины прекрасно видел, что я могу отскочить назад. Значит, меня не собирались убить. Меня просто хотели напугать. Зачем? Зачем, если я ему безразлична настолько, что он собирается жениться?! Вывод напрашивался сам собой, и он был один. Очевидно, сообщение об его женитьбе было очередной ложью.

Второй странный случай был так же примечателен, как и первый. Вечером одного дня мне позвонили друзья и пригласили присоединиться к ним в кафе. Когда я уходила из кафе в довольно шумной компании, было около полуночи. Мы проходили мимо моей телевизионной редакции. Все семь редакционных окон были ярко освещены. Разумеется, мне было очень интересно, в честь чего была устроена такая иллюминация… Я узнала об этом на следующее утро, первой. Когда я пришла на работу, мне заявили, что мою передачу на две недели убрали из эфира (это было два выпуска). Это было удивительно — потому, что программа, в которой я работала, должна была выйти и была заявлена в программе этим же вечером.

По секрету мне рассказали (рассказал человек, принимавший участие в самом процессе), что вечером в редакцию заявился один очень богатый предприниматель и закупил все эфирное время на две недели — эфирное время именно моей передачи. Под какую-то бессмысленную рекламу. Ему предложили другое время, но он настоял на том, чтобы время было именно мое. Сумма была настолько крупной, что руководство телеканала просто не могло устоять. И мою передачу выкинули из эфира. И ночью монтировали рекламу, которую вместо меня пустят вечером в эфир. На телевидение это были обычные вещи. Я спросила имя предпринимателя. По огромному секрету мне сообщили: этот человек работает на Юркова. Я была в потрясении. Настолько сильном, что даже не устроила истерики. Немного придя в себя, я попыталась расставить все по местам.