Мария Ветрова - Криминалистка Страница 33

Маленькая женщина всхлипнула и вновь заговорила, а я ее старалась прерывать как можно реже. Ей необходимо было выговориться, а в таких случаях все время нужно держать ушки на макушке, чтобы не упустить что-нибудь важное… Машенькина тетушка пододвинула к себе лежавший на обеденном столе, за которым мы сидели, альбом со снимками и раскрыла его. Наверное, он у нее все время находился под рукой и, горюя, она смотрела на Машенькины фотографии. Такая миловидная девчоночка, везде улыбается… И личико — умное, одухотворенное…

— Надо же, какая судьба у обеих, — внезапно вздохнула ее тетушка. — С первого класса дружили, не разлей вода… И вот — одна за другой… Ниночкина мать все говорит, что Нина жива, а я теперь не верю уже…

— Что за Нина? — Я насторожилась и пододвинула к себе снимки, не слишком деликатно, наверное, но понять меня было можно! Тек более что моя интуиция не просто засигналила, а взвыла, как сирена…

С любительской фотографии на меня смотрели Машенька и еще одна девчушка — очень симпатичная, черноволосая, большеглазая… Просто типичное либо еврейское, либо армянское дитя… Снимок был давний, девочкам на нем не больше четырнадцати-пятнадцати лет.

— Это они после восьмого класса в школьном дворе снимались, — грустно произнесла Машенькина тетушка. — Веселые… живые!..

И она снова заплакала.

— Простите мою настойчивость, — как можно мягче спросила я, — но что все-таки случилось с Ниной? И как ее фамилия? Это может быть важным для нашего расследования.

— Что уж теперь-то может быть важным, разве Машеньку вернешь?

Она махнула рукой, но слезы все-таки вытерла.

— Понимаете, месяцев пять назад… Теперь-то уж, наверное, больше, Ниночка Арутюнова пропала… Ушла из дома и не вернулась… Мы поначалу думали — из-за матери.

— Почему?

— Ну, понимаете, ее мать… Словом, мать у нее — ужасная женщина! Гуляет, пьет… С мужем разошлась, когда девочка еще в колыбели лежала, за Ниночкой, как она в школу пошла, больше мы присматривали, чем она… Вот и подумали, что из-за нее. А она на самом деле пропала. Машенька до последнего времени глаз не осушала — плакала, только недели три как немного в себя пришла. А этой, с позволения сказать, матери — наплевать на все. Говорит, мол, загуляла — и все тут. Нагуляется — вернется! А Ниночка совсем не такая девочка, чтоб загулять.

— Заявление о пропаже кто-нибудь подавал?

— Не знаю… — Машенькина тетя немного смутилась. — Если только Машенька, она еще в самом начале в отделение милиции ходила. Но не мать — совершенно точно! Такая разве подаст?..

— А более поздние Ниночкины снимки у вас есть?

— Должен быть один… Сейчас…

Она медленно, дрожащими пальцами стала перелистывать альбом. Примерно на третьей странице мы обе обнаружили то, что осталось от Нининого снимка: пустой квадратик со следами клея… Судя по его размеру, фотография была девять на двенадцать…

— Странно… — пробормотала тетушка. — Сама его тут видела… Куда ж он делся?

— У кого был доступ к альбому, кроме вашей семьи?

— Не знаю… Наверное, ни у кого, я его только сейчас на столе держу, а так он в платяном шкафу всегда лежал… Не знаю!

— Других снимков Нины точно нет?

— Школьных полно, нерасклеенных, а так она не очень-то любила фотографироваться…

— Почему?

— Ну, Ниночка, когда подростковый возраст миновала, как-то переменилась — не в лучшую сторону, если можно так сказать… Потеряла заметную часть своего очарования, это бывает у южан: мать-то у нее русская, а отец армянином был… В отца она, а никак не в эту негодницу!

Один из нерасклеенных снимков, которые Машина тетушка извлекла все из того же шкафа, я сочла подходящим для своих целей. Девушки были снова вдвоем и снова сняты почти на том же фоне, рядом с качелями. По словам тетушки, снимал их все тот же их одноклассник, «набивавший» руку, поскольку мечтал стать фотокором.

Кое-как распрощавшись с раздавленной горем женщиной, я с огромным облегчением покинула ее: все-таки ужасная у нас профессия! Сердце разрывается в таких ситуациях от желания помочь людям в их немыслимом несчастье, а помочь по-настоящему уже нельзя, главного не поправишь… Тем сильнее и яростнее было во мне желание отыскать проклятого убийцу!

Вернувшись домой, я обнаружила на определителе телефона целых два звонка от Володи и один неопределившийся — наверное, от Светланы Петровны. Подумав, я для начала позвонила в УВД.

Наш опер был на месте и страшно обрадовался, что я обозначилась: целых два раза назвал меня «Катюшей» — и вот незадача! Сейчас я могла краснеть, сколько угодно, так нет же! По-моему, даже не порозовела. Вероятно, начала привыкать к его манере обращения со мной.

Маленькая Светка, успевшая вернуться из своего колледжа почему-то раньше обычного, благополучно дрыхла в своей комнате, так что мы спокойно обменялись раздобытой каждым информацией. И выяснилось, что мой улов гораздо богаче, а главное, явно полезнее.

Туалетный бизнесмен действительно укрылся в пансионате, но исключительно от трусости. По Володиным сведениям, «крыша» у него, конечно, имелась, но довольно хилая. И какие-то более крепкие ребятки, разумеется, на своих собственных, вполне крокодильских условиях, на нашего Колышникова элементарно наехали. «Крыша» «крыше» не уступала, и на время разборок между этими, в общем-то, мелкими бандюками Павел Игоревич счел за благо «отдохнуть». Не слишком далеко, дабы быть в курсе происходящего, но и не столь близко, чтобы его персоне что-то реально угрожало… Банальная, хоть и омерзительная история, таких сейчас — пруд пруди. Володя, оказывается, уже успел все телефонировать тете Свете, и мы с ним навскидку обсудили мою информацию, чтобы распределить все дальнейшее.

И снова наш опер взял на себя самую трудную, на мой взгляд, часть работы — шерстить по своим каналам агентства, которые под прикрытием марьяжа занимаются проституцией. Сведения по туалетному бизнесмену он добыл, можно сказать, молниеносно, с агентствами тоже требовались наработанные связи, которых у меня в Москве не было, так что дела мы распределили, можно сказать, автоматически. Единственное, чем я могла ему помочь, — позвонить «телевизионной» Татьяне, как посоветовала Светлана Петровна. Что я и собиралась сделать вечером. А мой следующий шаг — визит на радиостанцию, где работала Машенька.

Володя в целом такой план одобрил, включая «телевизионную» Татьяну. Адрес на радио я знала не только понаслышке, еще в то время, когда работала в прокуратуре, тетя Светлана однажды выступала там, и на передачу мы с ней по каким-то причинам, которых уже не помню, ездили вместе.