Сандра Браун - Падение Адама Страница 33

— Я не позволю…

— Заткнись, Лайла.

Он рывком привлек ее к себе. Несколько раз грубо и жестко попытался своими губами разжать ей рот, пока ее губы не сделались податливыми. Впиваясь в нее, он прошептал:

— Открой рот.

— Адам…

— Спасибо. — Он все глубже устремлялся в этот сладостный и влажный жар.

Лайла поначалу противилась, но это лишь распаляло его, в свою очередь вызывая в ней страстное желание. Она совершенно лишилась сил и упала в его объятия. Затем безвольно склонила голову, и он запустил обе пятерни в ее волосы. Лайла упала ему на грудь и с наслаждением зарылась в мягкие вьющиеся волосы головой и руками, кольцами опутавшие ее пальцы, словно поймав в ловушку.

Затем, отпрянув, она, чуть дыша, позвала его, а он не слышал, ласково изучая губами ее шею.

— Ты необычайно притягательна, — сказал он.

— Я? — Она наклонила голову, и он захватил губами ее ухо.

— Ты привлекаешь мужчин везде, где только появляешься.

— Я не нарочно.

— Детка, ты не могла бы рекламировать свои прелести лучше, даже с надписью на груди: «Рождена для постели».

— Меня не так-то легко заполучить.

— Потому-то ты так чертовски сексуальна. Рекламируешь, но не раздаешь. Этого достаточно, чтобы свести с ума. Только бы видеть тебя, касаться, попробовать.

Он выдохнул последнее слово прямо ей в лицо и снова уже жаждал ее губы. Скользнув под блузку, он добрался до ее груди и, сгорая от нетерпения, отстранился и засмотрелся на нее. Грудь чарующей формы притягивала, манила своим совершенством.

Нежно поглаживая ее, он прошептал:

— Боже, как я соскучился.

Затем наклонился и захватил ее сосок губами. Лайла ощутила ласковое прикосновение его языка, мурашки по коже и мгновенно отвердевший сосок. Невольно она вцепилась в его шевелюру и, откинув голову назад, слабо вскрикнула. Ей хотелось продлить миг блаженства, и, когда Адам отпрянул, застонала, не желая лишаться источника наслаждения. Удивленно посмотрела на него невидящим взглядом.

— Еще, — прерывистым голосом попросила она.

Он быстро и крепко поцеловал ее.

— Я хочу смотреть на тебя. Ты разденешься?

Лайла моментально отрезвела:

— А?

— Я бы раздел тебя сам, — сказал он печально, — но хотелось бы при этом стоять на своих собственных ногах. — Он снова поцеловал ее и, продолжая прижиматься к ней губами, настойчиво прошептал: — Разденься для меня, Лайла. Раздевайся долго, сексуально.

Она соскользнула с кровати и встала рядом. Теперь все было в ее власти. Она увернулась от его ласкающих рук и настойчивых губ. Можно вновь проявить свою профессиональную отстраненность, отказаться от чувств к своему пациенту. Короче говоря, самое время повернуться и бежать.

Но она застыла у его постели как вкопанная. Страстный огонь в глазах Адама, ее собственное желание любить и быть любимой остановили ее. Профессионал отступил, уступив место женщине, ранимой, беззащитной перед этой дилеммой. В том, что она предпочтет, сомнений и быть не могло.

И никакой борьбы. Еще до того как она выскользнула из его объятий, Лайла уже знала, что вернется. Нагая и полная желания.

Глядя ему прямо в глаза, она стянула через голову блузку и застыла на несколько мгновений, подняв руки высоко над головой, затем медленно опустила их и уронила блузку на пол. Волосы золотистой волной падали на плечи. Адам, следя за каждым движением, обвел восхищенным взглядом ее груди, каждую по отдельности, и остановился на упругих коралловых сосках.

Лайла продолжала раздеваться. Пальцы ее утратили свое обычное проворство, но ей удалось расстегнуть пуговицу и молнию на шортах. Какое-то мгновение она колебалась, потом стала медленно спускать их по бедрам, и они, скользнув, упали к ее ногам. Она перешагнула через них и едва заметно улыбнулась. Свойственная ей уверенность мгновенно улетучилась, и ее проявившаяся вдруг беззащитность заставила сердце Адама биться еще сильней.

— Подойди ко мне, — сказал он вдруг прерывающимся голосом.

Детскими нетвердыми шагами Лайла приблизилась к постели. Он протянул руку и коснулся почти незаметного бледного шрама, с детства оставшегося после аппендицита, задержался около пупка и кончиком пальца медленно провел по треугольнику ее коротеньких трусиков.

— Восхитительно, — выдохнул он, дотрагиваясь до бледно-голубой полоски кружев, прикрывавшей нежное светлое облачко.

Он скользнул рукой под кружевную резиночку на ее бедрах. Горячая, ищущая рука и прохладная плоть… Он не отнял руки, пока не вывел пальцем контура ее бедер, и, даже вынырнув из-под кусочка нежной ткани, все еще продолжал касаться их.

— Заканчивай.

— Я… Я не могу, Адам.

— Почему?

— Я стесняюсь.

— Но ведь раньше ты же раздевалась перед мужчиной?

Она беспомощно отвела взгляд.

— Но это всегда было… Я имею в виду…

— Пожалуйста, Лайла.

Его мольба растопила остатки ее сдержанности, и, отбросив всякий стыд, она спустила трусики и шагнула вперед. Потом без тени смущения она, всегда так презиравшая тех, кто стесняется человеческого тела, гордо выпрямилась и встала перед ним.

Адам тихонько выругался.

— Я предполагал, что ты прекрасна, но настолько… — Он так залюбовался ею, что прервался на полуслове. — Ложись.

Руки его сделались стальными и могучими. Он страстно сжал ее, привлек к себе и пылко, с безумной горячностью стал целовать волосы, виски, нос, щеки, губы.

Внезапно со сдавленным стоном он оторвался и тихо прошептал:

— А, хорошо.

— Что — нагота?

— Нет, вот что.

Он взял ее руку и потянул вниз. Как-то сами по себе, непроизвольно, пальцы Лайлы крепко сжали горячую железную твердь. Он снова негромко выругался и слился с ней в жадном глубоком поцелуе. Потом приподнял ее за бедра, положил на себя и начал нежно ласкать ладонью. Оба одновременно вздохнули.

— Что ты чувствуешь? — спросила она.

— Прикосновение, тебя… А еще… — Он просунул руку между телами и потрогал мягкий пушок ее лона. Она вздрогнула, словно от электрического заряда.

Он в замешательстве спросил:

— Я сделал тебе больно?

— Нет, нет, что ты…

Она уткнулась ему в грудь, и его пальцы чуть сдавили ее нежную плоть. Ногтями впившись ему в плечи и сильно зажмурив глаза, она всецело отдалась во власть новых ощущений, которые пробуждали в ней его ласки. И принялась раскачиваться, сначала легонько, потом все сильнее и сильнее. Горячие волны наслаждения накатывали на нее одна за другой, и каждая последующая отзывалась в ней все острее и острее, пока она полностью не растворилась.