Тереза Медейрос - Поцелуй, чтобы вспомнить Страница 33

Его голос повышался с каждым словом.

— Это может шокировать твои нежные чувства, моя дорогая, но твой брат с трудом может находиться со мной в одной комнате, а Лотти — испорченная девчонка-сорванец, которая не смогла бы написать приличный куплет, даже если бы сам Шекспир встал из могилы, чтобы помочь ей, а оладьи Куки настолько сухие, что ими даже верблюд подавится!

Испуганный вздох Лауры потонул в тройном вздохе, послышавшемся из-за двери гостиной.

Оставив бокал на каминной полке, Николас прошел через комнату и распахнул дверь. Холл был пуст, но эхо удаляющегося топота все еще отдавалось в нем. Бросив на Лауру осуждающий взгляд, он аккуратно и тщательно закрыл дверь и повернул в замке ключ.

Лаура сделала еще один глоток бренди, причем намного больший, чем предыдущий.

Николас прислонился к двери и скрестил руки на груди, с таким видом, словно их никто и не прерывал.

— Мне очень не хочется портить свой имидж святого, который ты, очевидно, лелеяла в своем сердце последние два года, но проводить дни, рисуя акварелью с Лотти — для меня скука смертная, а кроме того, я не выношу эти глупые карточные игры, которые Джордж, кажется, обожает.

Лаура открыла рот, надеясь остановить его до того, как он признается, что не выносит и ее саму тоже.

Он поднял руку, не давая ей сказать.

— Сейчас же, будучи разумным человеком, я могу согласиться, что душа человека может извлечь в воскресное утро выгоду из духовного наставления. — Выражение его лица смягчилось, он посмотрел на камин, около которого с грациозным изяществом вылизывалась кошечка. — Я даже могу признать, что определенные члены сообщества кошачьих, несмотря на все доставляемые ими неприятности, могут обладать очарованием, которому трудно сопротивляться.

Он опустился перед Лаурой на корточки, его глаза оказались на одном уровне с ее лицом.

— Но я никогда не соглашусь, что я не из того типа мужчин, которые могут скомпрометировать свою невесту. Поскольку могу тебя заверить, я думал об этом с того самого момента, как положил на тебя глаз.

Ошеломленная Лаура одним махом проглотила остаток бренди. Николас мягко взял бокал из ее руки и поставил на ковер.

— Но ты всегда… — начала она.

Он приложил пальцы к ее губам, заставляя замолкнуть.

— Ты всю прошлую неделю рассказывала мне, чего я, предполагается, хочу. Теперь моя очередь показать тебе, чего я хочу на самом деле.

Он взял ее лицо своими большими и сильными руками, и она подумала, что он поцелует ее в губы. Она не ожидала, что он станет целовать ее глаза, лоб и покрытую веснушками переносицу. Ее лица коснулось его дыхание, такое же теплое и опьяняющее, как и запретная сладость его рта. Но когда он спустился губами к ее рту, у нее по венам заструился лихорадочный жар, который не имел никакого отношения к бренди, но имел полное отношение к влажному жару его языка, нежно омывающего ее губы.

Сама того не сознавая, Лаура схватилась за его манишку, встречая каждый толчок его языка голодным движением своего. Она едва узнавала яростное маленькое существо, которое так самозабвенно вцепилось в него. Словно строгая и правильная дочь приходского священника исчезла, а на ее месте осталась бесстыдная распутница.

Вероятно, дело было в искушающей природе греха, о которой ее всегда предупреждал отец. От непрочитанной утренней молитвы ко лжи, от лжи к похищению странного джентльмена, от похищения к поцелуям, от поцелуев к вожделению, от вожделения к… ну, она еще точно не знала, куда ее вело вожделение, но если Николас не прекратит дразняще проводить носом по ее уху, она безусловно узнает.

Обольстительная хрипловатость его голоса вывела ее из мечтаний.

— Поедем со мной, Лаура.

— О чем ты говоришь? — она отодвинулась назад, заглядывая ему в лицо, ее руки по-прежнему не отпускали его рубашку.

Он схватил ее за предплечья, его глаза обжигали не слабее рук.

— Поедем со мной! Прямо сейчас. Зачем нам ждать следующей недели, чтобы пожениться, если мы можем после обеда поехать в Гретна Грин и лечь в одну постель прежде, чем кончится эта неделя?

От его слов по ее спине прошлась волна восхитительной дрожи, состоящей наполовину из ужаса, а наполовину из предвкушения. Она издала дрожащий смешок.

— Ты пропустил часть, в которой ты сделаешь меня своей женой.

— Уверяю тебя, это была просто оплошность. — Он пристально посмотрел ей в глаза с любопытной смесью нежности и отчаяния. — Не заставляй меня ждать столько времени, прежде чем ты станешь моей. Мы и так уже потратили его впустую слишком много.

— Ты и половины не знаешь, — пробормотала Лаура, пряча лицо у него на плече.

Это было искушением, которого она не ожидала. Если в лихорадке эмоций она позволит ему умчать ее в Шотландию и согласится на внезапную свадьбу, не попадающую под власть английских законов, ей больше не придется беспокоиться о фальшивом имени в приходской метрической книге и проводить бессонные ночи, думая, что к нему может вернуться память до того, как они произнесут свои клятвы.

Но также у нее уже не будет времени на то, чтобы послать Довера в Лондон. И на то, чтобы увериться, что сердце ее жениха еще не обещано другой женщине, прежде чем требовать его для себя.

Но она все еще была во власти искушения. Искушения вцепиться в него и сбежать в Гретна Грин, как делали до нее бесчисленное количество невест.

Они могли бы оказаться в одной постели до того, как закончится эта неделя.

Дыхание Лауры участилось, когда она представила себе уютную комнатку в простенькой гостинице. В Гретна Грин такие комнаты должны быть предназначены для одной и только одной цели — соблазнения. Там были бы вино и сыр на столе, огонь, потрескивающий за каминной решеткой и согревающий холодный и влажный шотландский воздух, а также мягкое одеяло, приглашающе откинутое на грубо сколоченной кровати. И Николас, сгорающий от желания разделить с ней первые наслаждения их любовью.

Но он не любит ее. Она просто обманула его, заставив поверить, что он любит. Понимание этого, больше чем все остальное, дало ей силу вывернуться из его рук. Она встала и повернулась к нему спиной, обнимая себя за плечи и дрожа от стыда.

Николас поднялся за ней и осторожно обнял сзади за плечи.

— Я хотел, чтобы ты сбежала со мной, — тихо сказал он. — Не от меня.

— У меня нет намерений делать ни то, ни другое, — ответила она, радуясь, что он не видит ее лица. — В ту минуту, когда мы высадились бы вместе в Шотландии, моя репутация была бы разрушена.

— Я не был бы против, — пробормотал он, дразняще проводя губами по ее затылку. — Пока что страдаю здесь именно я.