Юлия Туманова - Море волнуется — раз Страница 33

— Так ведь…

Он взглянул на круглолицего, и тот сразу притих.

— Раньше надо было думать, — не сдержался Артем, — когда вы нормальный проезд техники обеспечить не смогли!

Не дожидаясь ответа, который был у чиновника наготове, Артем передвинул каску пониже и отправился работать. Поесть так и не удалось, хоть газель с «дюже вкусным» салом вернулась. Но пока Артем отчитывал дядю Жору за самодеятельность, остальные сало подъели. В большой семье, как говорится, ушами не хлопай.

Может, буфет уже открылся?

Да и вообще, не зря ли он возомнил, что без него дело остановится, и тотчас еще какая-нибудь напасть произойдет? Ребята вполне справятся.

— Лысый, вы пять минут без меня побудете? — виновато осведомился он.

Лысый хохотнул и сообщил, что даже секунды без майора прожить не может. Майор пробурчал, что тогда им непременно нужно пожениться. Лысый не расслышал, но зато расслышала Ника, подобного юмора не понимавшая, и брезгливо тявкнула у него за спиной.

— Со мной пойдешь? — спросил Артем.

Она отрицательно потрясла бородой и двинулась вслед за Лысым.

Трудолюбивая, с гордостью подумал хозяин и быстро пошел в сторону вокзала. В зарослях акации возле лавочки кто-то тоненько всхлипывал, и Артем с досадой пошел туда. Мало ли…

Внутри, в паутине веток, обнаружился красный от рыданий пацаненок лет десяти.

— Ты чего ревешь? — сердито поинтересовался Артем. — Побили, что ли?

Одна рука у мальчишки была обмотана какими-то подозрительными на вид тряпками.

— Ты с поезда? — догадался Артем. — Это кто ж тебя так перевязал-то?

— Те-те-тенька…

— У тетеньки мозгов, что ли, нет? — процедил себе под нос майор. — Вот будет заражение крови, узнает тогда твоя тетенька!

— Не, она спиртом… того… обеззаразила…

— Что? Обеззаразила, говоришь? — улыбнулся было Артем, но тут же нахмурился снова: — Давай-ка, брат, вылезай отсюда.

Мальчишка настороженно запыхтел. Надо бы спросить, с кем он ехал и где этот кто-то теперь, но Артему вдруг стало страшно.

Господи, когда он чего-нибудь боялся в последний раз? Классе в восьмом, в клочья изорвав новые штаны на развалинах, что грозило дедовой поркой.

А сейчас… Мальчишка мог ответить, что угодно. Вплоть до самого страшного, когда изменить уже ничего нельзя.

— Пойдем, — сказал Артем.

— Я боюсь… туда.

— А мы не туда. Мы совсем в другое место. Тебе перевязку надо сделать нормальную, понимаешь? И гипс наложить, если вдруг перелом.

— Нету у меня перелома. Тетенька смотрела.

— Много они понимают, твои тетеньки… Крепко держа его за здоровую руку, Артем вылез из кустов и решительно двинулся к начальнику станции, стоявшему неподалеку и о чем-то яростно спорившему с двумя ментами.

— Медпункт где?

Начальник призадумался, будто впервые здесь оказался. Потом махнул рукой куда-то вбок и вверх. Артем проследил за рукой и уперся взглядом в крону дерева.

— Где медпункт, я спрашиваю?!

У начальника наступило прозрение, он внимательно оглядел форменный комбинезон майора и суетливо сообщил:

— Так вон, как зайдете, налево. Только там все равно никого нет, все врачи в больничке, там же раненых полно.

— Где больница?

Вопросы у него получались какие-то однообразные.

— Через дорогу, — поспешно ответил начальник станции, теребя фуражку, — вот прямо через дорогу.

— Спасибо, — вежливо завершил разговор Артем.

— До свидания, — подхватил мальчишка.

И они улыбнулись друг другу, и пошли через дорогу.

— Я маму потерял, — вдруг сказал пацаненок враз осевшим голосом.

Артем сглотнул.

— Так тем более надо в больницу! — Он заявил это с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. — Там твоя мама, где ей еще быть? Всех туда отправили, только ты, чудик, в кустах прятался!

Конечно, где же еще ей быть, как не в больнице? Разве что на том свете.

— Я ее звал, звал…

— Разве в таком грохоте что услышишь? Давай, двигай ногами, сейчас мы ее отыщем. Только руку твою перебинтуем сначала, ладно? А то мама перепугается, увидев на тебе эти тряпки.

В больнице царила суета, перебинтованные, проспиртованные люди сидели на подоконниках, тяжелые стонали с кроватей, которыми были забиты все коридоры.

— Нет, нет местов! — орала старая нянечка, наверное, с испугу возомнившая себя администратором гостиницы советских времен.

Артем заглянул в один кабинет, потом в другой, и понял, что толку не будет. Искать свободных медсестер, а уж врачей тем более — бесполезно! Повязку он, конечно, сам в состоянии наложить, но для этого как минимум нужны бинты.

Войдя в очередную дверь, он увидел вожделенный стеклянный шкаф с лекарствами и молча двинулся к нему. Мальчишка сопел рядом и нерешительно вырывался, бормоча, что не надо ему перевязки, а надо маму искать.

У стены кряхтел дед, уложенный на узкую кушетку. За перегородкой кто-то выяснял отношения на повышенных тонах.

— Найдешь, сейчас найдешь. Садись, — Артем подхватил его и устроил на столе, — давай руку.

Так, насчет поесть остается только мечтать, и что делать с пацаном дальше, неизвестно. Отошел, е-мое, на минутку!

— Да вы не понимаете! — вскрикнули за перегородкой так отчаянно, что мальчишка в страхе дернулся в сторону, и все пришлось начинать сначала.

— Милочек, — внезапно ожил дед на кушетке, — а почему это у тебя халат-то оранжевый?

— Потому что это не халат! — ответил Артем с тихим бешенством.

— Она меня увидит и успокоится, ну как вы не понимаете? — продолжала надрываться невидимая просительница. — Она же тут совсем одна! А я просто посижу рядом…

— Да негде сидеть! Негде! Отвяжитесь от меня со своей бабкой, у меня вон раненых полно!

— Послушайте, я же ее все равно найду, всю вашу больницу переверну, вам это надо? Где она, ну? Вы что, во двор ее вынесли, чтобы места для раненых освободить?

— Да нету ее здесь, просто нету! Достали вы меня! Померла она! Нюська вот освободится, даст в Адлер телеграмму… Внучка же в Адлере?

Тут Артем услышал грохот и звон, дед подскочил на кушетке, а из-за перегородки раздался дикий вопль.

— Ты что себе позволяешь, психопатка? Да я тебя урою! Ты посмотри, что ты наделала, овца безмозглая! Ну, е…

— Считай, что это только начало, Палыч, — неожиданно спокойно ответил женский голос. — Я на тебя в суд подам, посажу, а когда ты с зоны вернешься, руки поотрываю к чертям собачьим, они тебе все равно не нужны.

Снова грохотнуло что-то, невидимый Палыч матюгнулся и заорал, захлебываясь в крике:

— Ты, дура, успокойся! Ты все равно ничего не докажешь, а бабке сто лет в обед было! Я ничего сделать не мог, понятно? Ты видала, что там творилось? Я, что же, должен был тут со старой клячей возиться, пока там…