Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен Страница 33

Лили протестующе затрясла головой. Ничего из того, что говорил Каттер, не соответствовало истине. Никто не сможет помешать ей получить то, чего ей хотелось. И Каттер знает Зэкари не лучше, а хуже, чем знает она… Он не знает, например, что тот так никогда и не смог вызвать в ней ответное чувство. И это все его, Зэкари, вина! Все эти годы, проведенные без любви, все эти бесплотные, иссушенные, бесстрастные ночи. Она была такой терпеливой, такой доверчивой. Она отдала Зэкари достаточно того, что имела, с горечью думалось ей, но теперь с нее хватит.

– Лили, послушай, для нас с тобой есть только два пути. Или тебе надо ждать, чтобы получить развод, после того как родится ребенок, или же немедленно сделать аборт… Постой, прошу тебя, Лили! Ты можешь воспользоваться услугами одной из самых лучших и вполне легальных клиник, скажем, в Пуэрто-Рико или в Швеции, не говоря уже о множестве врачей на Парк-авеню. Да, да, тех самых, к которым обращаются твои подруги. Видит Бог, дорогая, мне невыносимо думать, что ты должна пройти через весь этот кошмар, но, поверь, выбора у нас нет.

– Никаких абортов! – твердо, с вызовом заявила на эту тираду Лили с брезгливой гримасой на лице.

– Я вполне понимаю твои чувства, но…

– Нет, не понимаешь. Если бы понимал, то никогда бы не предложил мне такого. Это совершенно исключено. Никто не заставит меня пойти на такой шаг. У нас будет ребенок!

Каттер резко поднялся, пересек комнату и взглянул на часы, лежавшие на столике. Еще минута – и он просто ударит ее, ставшую вдруг такой самоуверенной, по-детски упрямой, близорукой и глупо эгоистичной. Совершенно невозможно предсказать, какой фортель она теперь способна выкинуть, на какой скандал готова пойти. Одно он знал твердо: Лили вполне в состоянии сломать всю его карьеру, даже не осознав, что она это делает. Если его фирма прослышит об этом деле, через пять минут он окажется вышвырнутым на улицу, ославленным повсюду, где ему придется искать новое место. Хуже того, на него со смешком станут указывать пальцем все знакомые: глядите, он связался с замужней женщиной, заимел от нее ребенка, и это в двадцать четыре года, когда жизнь, можно сказать, только еще начинается. А все из-за чего? Из-за того, что у этой чертовой сучки не хватило здравого смысла, чтобы предохраняться?

– Дорогая, – начал он, – я уже опаздываю на работу, так что мне надо бежать. А ты спокойно иди домой, расслабься – и предоставь все дело мне. Я подумаю, как сделать, чтобы мы были вместе. Ведь для меня это не менее важно, чем для тебя. А сейчас одевайся… У меня всего пять минут, чтобы побриться и принять душ.

– Когда я тебя увижу?

– Ну, сегодня вечером у меня деловой ужин, о котором я тебе раньше говорил. А завтра в Университетском клубе вечер встречи наших выпускников. Черт… надо же им было собраться именно в это время. Я бы, конечно, не пошел, но меня уговорили там выступить. Ну вот что, я сбегу, как только мне представится возможность, и мы опять встретимся у меня. Зэкари все еще в Чикаго, так что мы сможем остаться вместе на всю ночь. Открывай дверь своим ключом и жди меня.

Лили с улыбкой выскользнула из постели. Короткая вынужденная разлука с милым ее не слишком огорчала. Даже чудесно побыть немного одной, чтобы насладиться своим счастьем. Мужчин слишком занимают всякие ненужные пустяки…

На следующий вечер, войдя в квартиру Каттера, Лили обнаружила на застеленной кровати письмо.

«Моя дорогая!

Если бы я не любил тебя так сильно, то мог бы разбить твою жизнь ради того! чтобы нам быть вместе, но я просто не вправе так поступить. Тебя всю жизнь опекали – и ты, не в состоянии даже понять, чем это тебе грозит. Из дома отца ты сразу же перешла в дом мужа, не испытав разочарования сама и не разочаровав кого-либо. Ты жила жизнью, в которой позору и скандальным историям, а особенно бесчестью, просто не было места, и я не могу допустить, чтобы из-за своей любви ко мне ты окунулась во все это.

Что касается меня, то я смог бы с гордостью перенести позор, которым общество наградит любовника жены собственного брата, ибо мне ведома истинная правда наших с тобой отношений. Но в глазах света, в глазах всех твоих нью-йоркских друзей виноватой окажешься лишь ты. Для них ты человек, взявший от мужа все, что он только мог тебе дать, и затем предавший его. Твоих родителей это просто убьет. Поверь, в такого рода историях всегда прежде всего винят женщину, если только мужчина, который в ней замешан, не отъявленный подонок: да, это несправедливо, но, сама знаешь, это так. Мужчин сочтут пусть негодяями, но счастливчиками, а женщину – шлюхой. Я не могу позволить, чтобы тебя вываляли в грязи сплетен, а в твоем случае, поверь, одними сплетнями дело не ограничится, об этом напишут все газеты – и здесь, и в Англии.

Все это время, расставшись с тобой, я только и делал, что думал. Твоему Тоби постоянно нужно будет специальное – и самое дорогое – обучение, которое сможет обеспечить только Зэкари. К тому же ты ведь знаешь, как Тоби предан своему отцу. Как могу я просить тебя отлучить ребенка, который не сегодня-завтра ослепнет, от привычной жизни, от дома, от любимого отца? Мэкси – другое дело, она сможет адаптироваться к чему угодно, но Тоби? Что же, ты хочешь, чтобы ради нашей любви я причинил ему такие старадания?

Уверен, ты никогда не попрекнешь меня, что я мало зарабатываю. Уверен, тебя не слишком огорчит, что у нас не будет ни тех домов, ни тех слуг, ни всего остального, к чему ты привыкла, живя с Зэкари. Тебя, но не меня! Я буду отчаянно страдать, видя, как тебе приходится выкручиваться, как тяжело воспитывать троих детей, как много домашней работы свалилось на твои плечи, как часто тебе надо беспокоиться о том, чтобы свести концы с концами. Мы никогда не говорили о моих доходах, но знай: я же только в самом начале своей карьеры. Придет день, и уже скоро, уверен, когда у меня будет достаточно средств, чтобы содержать тебя, но сейчас это было бы совершенно невозможно. Трое детей – это значит, что мы не обойдемся без помощи от Зэкари. Помощи, от которой меня уже заранее тошнит. Да и тебя тоже. Такой зависимости мы не вынесем.

Моя дорогая, моя Лили, ты единственная, кого я когда-либо любил или смогу полюбить, но разве тебе не приходило в голову, что мне всего лишь двадцать четыре?

Боже, я бы отдал все, чтобы быть старше, иметь положение, оказаться в состоянии забрать тебя у него, дать тебе все – и черт с ними, со всеми разговорами. Но мы должны ждать! Если у тебя достанет для этого мужества, то впереди нас ждет совместная жизнь. Сейчас ты должна определиться с ребенком. И что бы ты ни решила, будет единственно правильным.