Елена Холодная - Ночной принц и я Страница 34

И вдруг сердце защемило так. Я никогда не увижу маму. Ни Лекса. Ни дедушку. Не подколю Максима, не послушаю советов Ленки. От этого стало ещё горше. Я погрозила небу кулаком и продолжила тираду:

— Ты такой умный, да? Ты бессовестный наглый мужик, который добился своего благодаря смазливой по тем в временам мордашке и умению красиво болтать! Что же ты ничего не делаешь? Ты ведь придерживаешься принципа "любовь, дружба, жвачка"… Что же ты молчишь, черт тебя побери. Такой несчастненький, да… Молитесь все ему, подносите дары… А не пошёл бы ты знаешь куда… со своей дружбой и жвачкой? Не работает твой закон, хоть ты тресни. Мой принц должен был примчаться по первому зову сердца, а чего же я замерзшая сижу тут и ни черта в твоём гребаном мире не понимаю?

Окончательно раскисшись от такой тирады я горько заплакала, поджав коленки к лицу. А через несколько секунд накатила освобождающая темнота.

Очнулась я в каком-то бревенчатом домике. Где я?

— Воды, — попросила через силу я.

Мгновением спустя передо мной возникла девушка в темном свитере и синих джинсах, в руках она держала стакан с прозрачной жидкостью. Она приподняла мне голову и я, захлёбываясь, немного отпила.

— Всё, всё. Обожди, тебе нельзя много.

— Где я?

— Ты как-то оказалась в лесу в одном халате. Теперь ты дома у моего дедушки. Он лесник. Тебя как зовут?

— Не помню, — с сомнением отозвалась я. И вправду в голове бродили какие-то смутные образы. Ни имени, ни фамилии там не было. Кто же я? Это до смерти пугало.

— Жаль, — покусала губу девушка. — Я Эрлен. Можно просто Лена.

— Эрлен, — я улыбнулась, — необычное имя для русской.

— Ага, это родители так постарались. Они у меня ярыми коммунистами были. Решили дочь Эрой Ленина назвать. Эрлен сокращённо. Сколько я с таким имечком намучилась, — покачала она головой.

— А где твои родители? — спросила я.

— Погибли в автокатастрофе.

— Ой, извини, я не знала, — смутилась я.

— Ничего. Я привыкла. Я тогда совсем крохой была. Мне и трех месяцев не исполнилось. Может поищем твоё имя?

— Поищем? — усмехнулась я. — Как? Это ж не иголка, чтоб его искать.

— Ну… я поперечисляю имена, а тебе может что и вспомниться. Ты готова?

— Давай. Всё равно другого выхода нет, — пожала я плечами.

— Наташа? Нет? Мария? Марина? Антонина? Светлана? Оксана?

Девушка начала перечислять чуть ли не весь справочник имён, но ни одно не вызвало отклика. Я лишь мотала головой, отметая предположения.

— Хм. Если только какие-то необычные. Давай попытаемся?

— А что делать-то? Не будешь же ты звать меня "эй, ты".

— Хорошо. Россия? Америка? Афродита? Афина? Гадила? Ревмира? А может быть… Золушка?

Боль прорезала виски, вырывая из тумана до боли знакомый голос:

— Золушка. А все принцессы должны выглядеть соответственно.

— Золушка? — расширила свои глаза девушка. — Блин, в жизни бы не угадала. И как же коротко называть-то? А так и буду звать — Золушка. Мне кажется, оно как Глеб не сокращается. А ты точно ничего не помнишь? Мы нашли у тебя мобильный, только он без подзарядки, а тут электричества нет, как газа и воды. Вот свечками спасаемся, да печкой русской. А во дворе колодец. Обещали в этом месяце провести, только вон, какие сугробы намело — фиг теперь к нам кто попадёт. Тут даже танк не пролезет. До ближайшей деревни пять километров. Я вот всё думаю, как ты до нас добрела в таком наряде? И не упала по дороге? А ведь халатик явно дорогой. Значит ты дочка какого-нибудь богача… Понятно, почему тебя Золушкой назвали. Не жена точно, по глазам вижу тебе не больше семнадцати. А животика нет, значит не замужем. Да и колечка тоже.

Девушка болтала без умолку, и я медленно погружалась в дрёму. Есть такие люди, которым собеседник нужен лишь в качестве декорации. Так вот, кажется Эрлен как раз из такой категории.

— Ой, ты ведь, наверное, опять спать хочешь? — спохватилась девушка, видя, как закрываются мои глаза. — Я тебя совсем уболтала.

Мне снились чьи-то руки, убаюкивающий голос, страстные поцелуи. Черный салон большой машины, пальцы, поглаживающие мою спину под блузкой, чья-то широкая грудь, на которой я умостилась. Но всё раз за разом пропадало, сменяясь фонтанчиками снега под ногами и чувством опасности за спиной. Кто же это? Кто постоянно защищал меня от всего на свете и в кого… я была безумно влюблена? На счёт последнего я не сомневалась — при малейших воспоминаниях в животе расползалась горячая томность, руки немели, губы пересыхали… Но больше всего мне было больно от того, что имя никак не хотелось вспоминаться.

Лекс.

Мужчина говорил с Шейхом в довольно симпатичном ресторанчике, но тот лишь всё отрицал, указывая на то, кто в своём уме полезет на невесту авторитета? Это ничто иное, как способ изощрённого медленного самоубийства. Не зря в криминальных кругах он и Алик славились крутым нравом и быстрыми на расправу руками. Всех своих "сошек" они держали в таком страхе, что те даже чихнуть без разрешения не смели. Шейх это прекрасно знал и сейчас в уме перебирал всех тех дур, с которыми ему пришлось связаться в силу своей профессии. Но не одной подходящей под описание невесты он не находил. В городе ходили слухи о ней. Скромной, красивой, миниатюрной девушке с пышными каштановыми волосами, зеленоватыми глазами, прекрасной фигурой и очень умной. Так же поговаривали что невеста копия матери самого Принца, а ещё очень маленькая, ростиком еле-еле достигавшая плеча Ворона. Шейх видел их фотографию со званого вечера. Потрясающе красивая пара. Принц — мощный, с широкой грудью и холодными глазами убийцы и она хрупкая кукла по сравнению с ним. Правда лица девушки было не видно, она говорила с отцом авторитета, но по тому, как Ворон по-хозяйски обнял её за талию, наводило на мысль, что они довольно близки.

— Мне нужны вот эти люди, — Лекс пододвинул по скатерти краешек салфетки, исписанный фамилиями.

— Эту девчонку я не знаю, — он вычеркнул первую фамилию, — а вот эти — мне даже очень хорошо знакомы. Но зачем Вам обычное хулиганьё? Они даже на медвежатников не тянут. Грубые, неотёсанные дебилы. Берут силой, прут напролом. Совершенно не обучаемы. Вот этот срок мотал… Какую-то суч…

— Не смей, — холодная бездна взглянула из глаз Ворона. — Не смей так называть мою невесту.

— Так… Невеста? Но в то время… Простите. Пожалуйста, простите, — Шейх готов был прямо тут встать на колени и вымаливать прощение у этого ледяного человека. Ему слишком дорога была своя шкура. Мужчина знал, что Алекс Грозный, как они его между собой именовали, подобных ошибок не прощает. И сейчас он, возможно, живёт последние минуты своей жизни.