Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012) Страница 34

Однажды Женька не выдержала. В Таганрог неизбежно приближалась осень, и оставалось всего несколько недель счастливого одиночества, после которых общага снова наполнится шумом и гамом студентов, начнутся пары, и всё опять станет по-другому.

В этот день они вернулись из Ростова – уставшие, нагулявшиеся и полные впечатлений. Сил не было даже на то, чтобы согреть чаю – ввалившись в комнату, одновременно дернулись к кровати, испугались и отпрыгнули в разные стороны. И вот тогда Женька спросила:

– Чудовище, ты что, меня боишься?

Лёка вздрогнула, заметалась, отвела глаза, и Женька поняла: точно. Боится. Да еще как боится – вон руки аж задрожали.

– Чего ты боишься? – Спросила она иначе. – Давай поговорим?

– Мелкая, сейчас не время, – умница, быстро взяла себя в руки, присела на Ксюхину кровать и улыбнулась. Только осанка выдавала напряжение. – Давай в другой раз поговорим, а сейчас просто отдохнем? Мой язык устал за сегодня, еще одного раунда он не выдержит.

И вспыхнула, осознав, ЧТО сказала.

Женька сглотнула. Ей тоже стало страшно – запретное, темное и жуткое вдруг вылезло наружу, более того – она сама его вытащила. Но раз начала – надо идти до конца. И она пошла: села рядом, и, затаив дыхание, взяла Лёку за руку.

– Видишь, ничего страшного. Я по-прежнему твой друг.

Рука была холодная и вялая. Мелко подрагивала.

– Мелкая, ты уверена, что хочешь об этом разговаривать?

Женька пожала плечами, но руку не выпустила.

– Рано или поздно всё равно придется, – сказала она, замирая сердцем, – ты же понимаешь. Невозможно жить постоянно в напряжении. Ты мой друг, чудовище, и я тебя люблю, и не хочу, чтобы от каждого прикосновения мы отпрыгивали друг от друга как прокаженные.

Вот это смелость! Куда там голой в воду… Женька бы с удовольствием поаплодировала бы самой себе, если бы не боялась так отчаянно. Но – странное дело – после сказанного ей стало легче. Будто еще несколько оков спали.

– Я никогда ничего себе не позволю по отношению к тебе, – жарко сказала Лёка, – ты можешь мне доверять.

Женька кивнула. Но был еще один вопрос, на который она хотела получить ответ. Она крепче сжала Лёкину руку и спросила:

– Ты… хотела со мной переспать тогда?

Лёка не стала переспрашивать. Наверное, если бы стала – Женька бы просто её ударила. Но она не переспросила.

– Да, – ответила, сглатывая слюну и тяжело дыша, – тогда хотела.

И почему-то опять отпустило. Еще несколько оков упало под ноги, дышать стало легче и свободней. Но был еще вопрос. Самый сложный.

– А теперь?

– Теперь – нет.

Всё. Женька расправила плечи, рассмеялась счастливо и обняла удивленную Лёку за плечи.

– Мелкая… ты чего?

– Спасибо тебе, чудовище, – сквозь смех зашептала Женька прямо в Лёкино ухо, – я тебя люблю. Спасибо.

Поезд дернулся, и остановился. Марина третий раз повторила свой вопрос:

– А как же вы помирились?

– Просто, – пожала плечами Женя, – со временем меня перестало это волновать, и мы снова начали общаться. И она начала встречаться с Ксюхой. А Ксюха… Она никогда не была лесбиянкой, понимаешь? Она сделала это мне назло.

– Знаешь, котенок… – задумчиво сказала Марина, – думаю, ты ошибаешься. Ты видела, как она смотрела на свою подругу? Так смотрят только на того, кого очень любят, всем сердцем и очень долго. Этот взгляд… Так на меня смотрел только Олег и…

– И я.

Женя отвернулась. Марина затронула опасную тему и понимала это, но не могла остановиться.

– Да. И то, как она держала её за руку – в этом был и секс, и страсть, и нежность, и защита, и уверенность… Очень много. Я думаю, они не один год вместе, котенок.

– Да перестань! – Засмеялась Женька. – Ксюха? Любит?

– Зря ты смеешься, котенок, – тон Марины стал из задумчивого нежным, – видела, как она непроизвольно шагнула, закрывая её от тебя? Это же инстинктивный жест защиты. Так самка защищает своих детенышей.

– Ой, да брось ты. Она старше её лет на двадцать.

У Жени в голове никак не укладывалось: Ксюха и какая-то тетка? Любит? Да ладно, глупости какие! Скорее можно поверить, что она любит этого мальчика, что крутился рядом с ними. Но не эту тетку.

– Марин, она не лесбиянка. Она спала с Лёкой только ради того, чтобы насолить мне.

– Не спорю. Только, знаешь, мне кажется, их отношениям много-много лет. И любит она её очень давно.

В голосе Марины прозвучало что-то, от чего Женьку передернуло. Ей вдруг стало противно.

– Много ты знаешь о любви, – пробормотала она сквозь зубы.

– Да уж наслышана, – засмеялась Марина, и от этого смеха стало еще хуже, – видела, как она защищала ее? Ради любви некоторые люди способны на многое, Женечка.

– Ну конечно, – кивнула Женя, – кому как не тебе знать, на что люди иногда идут ради секса, когда он становится самым главным в жизни.

– О чем ты? Я сказала «любовь», а не «секс».

Марина говорила спокойно, но плечи её вздрагивали, а пальцы рук, вцепившиеся в край полки, стали бело-розовыми.

– А что есть любовь для таких людей? – Возразила Женя. – Только совокупление двух или большего количества тел. А убери совокупление – и ничего не останется.

– Для каких людей? Кого ты имеешь ввиду?

– Никого в отдельности, – отмахнулась, – просто рассуждаю.

– Не ври, – на щеках Марины выступил румянец. Она вынула из сумочки пачку тонких сигарет и быстро прикурила, не заботясь о том, что находится в купе и в любой момент может зайти проводник. – Ты хочешь быть цензором? Убрать секс из отношений? Только потому, что когда-то не смогла удовлетворить любимую женщину?

– Что ты знаешь об этом? – Закричала Женя, подскакивая. – Я не виновата в том, что женщина, которую я любила, оказалась…

– Кем? Ну? Договаривай!

– Шлюхой!

Теперь они кричали обе. Выплюнутое слово растеклось между ними, моментально выстроив непроходимую стену, через которую невозможно было разговаривать спокойно, только кричать, кричать и еще раз кричать.

– Ах, шлюхой? – Марина уперлась руками в бедра. – А, может, просто сексуальной? Только не такой сексуальной, какая бы понравилась тебе, а сексуальной иначе?

– Скажи больше – извращенно-сексуальной! – Дернула подбородком Женя.

– А кто решает, что извращенно, а что нет?! Ты? Возомнила себя цензором? Так давай, расскажи мне, что есть норма и где она в нашем мире!

– И расскажу! Норма – не изменять, норма – быть честной.

– Это твоя норма! – Марина почти визжала, от её криков звенели на столике чашки и грозились обрушиться вниз. – А моя – другая! В моей, если ты не можешь дать мне то, что мне надо, я буду искать это в другом месте!

– А ты меня спросила? Ты попросила меня дать это? Ты дала мне шанс дать тебе то, что тебе было надо? Или сама за меня решила, что я не могу этого сделать, и отправилась искать это дальше?