Елена Гонцова - Ниточка судьбы Страница 34

— Не то слово, — дурным голосом произнес Леонид, видать многого набравшийся от своей новой подруги. Но тут же стал страшно галантен: мол, что вы слушаете эту матрешку, я сам явился засвидетельствовать вам почтение и примириться на веки вечные. Мол, уж мы-то с вами знаем и найдем какой-никакой общий язык.

Ключарева тоже сделалась серьезной, как бухгалтер. Оказалось, что они заранее заказали столик в испанском ресторане, чтобы изысканно отпраздновать событие.

Несмотря на мимолетное раздражение, Веру тронула эта ключаревская практичность.

— Что ж, хорошо, — отвечала Вера в бухгалтерской манере Ключаревой, — давно я не пила испанского вина.

— Я надеюсь, что тебя здесь не споят прежде, чем это сделаем мы? — весело подмигнула Танюша.

— Спроси Владимира Павловича Третьякова. Он сегодня особенно загадочен. Похоже, что я уже приглашена в его таинственный кожаный кабинет.

— О! Должно быть, дорого стоит приглашение самого Третьякова! — подобострастно произнес Леонид. — Интересно, чем это надо обладать, чтобы пробиться к нему на фуршет? Я бы…

— Молчи, урод, — засмеялась Танюша. — Ты извини, Верочка, у него манера такая. Он все время кому-то подражает — Ефиму Шифрину, Брюсу Уиллису.

Трудно было понять, издевается ли Ключарева над своим бойфрендом, бравирует ли перед Верой своей свободой в обращении с любовником, задумала ли заранее что-то еще. Если решила, то постарается реализовать это сегодня же в испанском ресторане.

— Уела, на место поставила, — сокрушенно произнес белокурый. — Сложное у меня положение. — Произнося это, он алчно глядел на Веру, как тогда, в аэропорту, на ее портрет в «Новостях культуры».

— Ладно, вы мне надоели, прочь, прочь! — с мрачной веселостью произнесла Вера. — Увидимся через час. Это акция летучая, невинная, вроде капустника. Правда, с глубоким подтекстом, как всякий капустник.

Ключарева и ее приятель слишком поспешно вышли из комнаты.

Вера взяла несколько аккордов Грига. Вспомнила чудесную Норвегию, прогулку на яхте в расходящемся тумане, береговые сосны, как бы укрывшие землю от ветра и сырости.

С этой картинкой перед глазами она вскоре вышла на сцену. Вечер вел Третьяков. Он произнес несколько дежурных фраз, полных скрытого интеллигентского пафоса. Он не скрывал гордости за будущих выпускников, не акцентируя внимание аудитории на Рудольфе и Вере, что было педагогически выверено. Но далее произошло странное и неожиданное.

Третьяков отметил как бы невзначай, что, несмотря на симпатии учителя к огромному таланту своего ученика, то есть Рудольфа Даутова, его по-настоящему покорила виртуозная игра Веры Стрешневой, ученицы профессора Соболевой.

Девушка чуть не прыснула со смеху. Все это было настолько нелепо, что не подлежало никаким комментариям.

«Вероятно, Владимир Павлович дошел до нового уровня лицедейства, — решила она. — Да и вчера он был какой-то необыкновенный. Как говорится, не любо — не слушай, а врать не мешай. Интересно, про нас тут фильм не снимают?»

Стрешнева подняла глаза и увидела, что на нее уставилось несколько видеокамер. Никого из снимавших она не знала. Кажется, один из них был иностранцем.

Даутов выступал первым, как лицо сегодня неглавное. Тем более что талант его был охарактеризован как исключительный.

Он сыграл один из своих коронных номеров, за два последних года набивших Вере оскомину. Публика была в восторге.

— Браво! Брависсимо! — вопили какие-то молодые люди из середины зала. — Гран-при, Москва, август!

Рудольф раскланялся и сделал хозяйский жест рукой. Все смолкли.

— А теперь выступает Вера Стрешнева! Обладатель Гран-при Международного музыкального конкурса имени Грига.

«Законы капустника, — подумала она. — Черт с вами, развлекайтесь. Как вы мне все надоели! Уеду я от вас».

— Спасибо, Рудик, — по-свойски сказала Вера. — Рудольф Даутов, лауреат приза зрительских симпатий.

Это Стрешнева произнесла громко и эффектно.

После исполнения «Поэтических картинок» Грига ее долго не отпускали со сцены. Она сыграла несколько картинок Мусоргского — «Полет Бабы-яги», «Старый замок».

Заодно вспоминая, как Мусоргский спас ее от таинственного взломщика.

После чего дипломатично ответила на десяток вопросов, похожих друг на друга. Большая часть похвал досталась Норвегии и блистательным организаторам конкурса.

— Формируется новая мировая элита, — говорила Вера. — И вы видите ее здесь. Это прежде всего Рудольф Даутов, один из лидеров мирового исполнительского искусства. Я считаю, что мне просто повезло. Выступая в столь сильной команде, никто не мог заранее рассчитывать на успех. К тому же в музыке победа относительна.

— Но вы были среди главных фаворитов конкурса, — заметил кто-то.

— Это далеко нет так, — отрезала Вера. — Могло произойти все что угодно. Я, например, могла заблудиться где-нибудь в фиордах. В переносном смысле, конечно.

После исполнения оставался огромный запас свободы, почти нерастраченный. Потому Вера говорила свободно и легко.

— Вы готовитесь к московскому конкурсу?

— А как вы думаете? — вопросом на вопрос ответила Вера.

Эту фразу Стрешнева произнесла на ходу, унося с собой подарки — великолепный комплект нот и огромную корзину с цветами.

«Вот сама Стрешнева, — услышала Вера, — запоминай».

Девушка недружелюбно обернулась. На нее глядели два юных существа, он и она, первокурсники.

Вера улыбнулась им. И тут же у нее испортилось настроение.

Сначала возник Даутов.

— Забыла обо мне, — укоризненно прошептал он. — Предки в Португалии. Мы скоро поедем…

— Куда? В Португалию? — изумилась Вера, механически используя запас свободы.

Даутов не успел ответить. Стремительно подошел Третьяков:

— Извините, ребята, у нас все так джазово сегодня. Прекрасно, прекрасно! Эта топ-модель Колосова должна была предупредить вас, но куда-то запропастилась. У нас маленькое масонское заседание, на шесть персон. У меня в кабинете. Нехитрое угощение в узком кругу. Предварительные итоги. Непринужденная беседа. Жду вас. Я убегаю. Мне должны звонить из Бостона. Осторожно, к вам приближается царственная Соболева.

— Дети, — молвила Соболева, — этот господин вас проинформировал, я надеюсь. В его кабинете, пропахшем коньяком, мы культурно отдыхаем сегодня. «И лучше выдумать не мог», как говорится. Я боялась, что он заранее объявит об этом на канале «Культура». К счастью, этого не произошло. Утешает, что сейчас светлое время года.

Вера извинилась и пошла наугад в толпу, отыскивая Ключареву и белокурого красавца, перед которыми ей тоже придется извиняться. Удивительная у нее судьба. Не в кабак, так в кабинет. Разница, впрочем, невелика. Есть такой китайский иероглиф. Две женщины. То есть шум. Действительно, они с Соболевой нашумели. На весь мир. И шум этот пошел множиться волнами.