Александра Торн - Забвению неподвластно Страница 34

Она стала печатать и немедленно сделала опечатку. Отчаяние схватило ее за горло и вырвалось наружу.

— К… матери! — заорала она так громко, что стены даже отрезонировали.

Брань не принесла желаемого облегчения. Она осмотрелась, и ее взгляд упал на машинку. Джейд почувствовала отвращение к этому предмету, она ненавидела его за то, что он символизировал в данный момент. Не думая, что делает, она схватила «ремингтон» и с силой швырнула его на пол.

Дункан сидел на кухне, прихлебывая кофе, когда услышал крик Меган. Раньше она почти не ругалась, даже когда была сильно раздражена. А это словосочетание, которое сейчас носилось эхом по всему дому, как ястреб над раненым волком, он вообще от нее никогда не слышал. Затем раздался страшный грохот.

Произошло что-то ужасное.

Дункан поставил чашку на стол так, что кофе выплеснулся, и помчался наверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. О Господи! Что, если кто-то пробрался незамеченным в дом и застал Меган одну?

Он ворвался в комнату. Она стояла около стола, слепо уставившись в стену. Ее новая пишущая машинка валялась на полу. По-видимому, у этой изменившейся женщины, за которую он только что так переживал, случилась весьма знакомая вспышка раздражения. Увидев ее в безопасности, он ни с того ни с сего разозлился.

— Ну и что, черт побери, случилось на этот раз? — закричал он.

Она, казалось, не подозревала о его присутствии и медленно обернулась на звук его голоса. Внезапно ее плечи стали вздрагивать.

— Я не могу тебе сказать, что случилось.

Слезы катились по ее лицу, но она даже не пыталась вытереть их.

Меган была настоящим мастером притворных истерик, когда ей нужно было чего-то добиться. Но сейчас Дункан понял, что она не притворяется. Он никогда еще не видел такой душераздирающей сцены. Еще десять секунд назад он был готов ее задушить. Сейчас же он поспешил к ней и заключил в объятия.

Его рубашка мгновенно промокла от слез.

— Меган, скажи мне, ради Бога, что произошло?

— Я не могу! Я хочу сказать, но не могу…

Она всхлипывала так сильно, что едва могла говорить. Но это было и не нужно. Он знал, что ее беспокоит. Даже если его тело и отвечает на прикосновение к ней, он уверен, что их брак закончен.

Джейд готова была оставаться в объятиях Дункана весь день и, если уж на то пошло, то и всю ночь тоже. Но она не должна себе этого разрешать. В прошлый раз, когда он ее обнимал, она поддалась зову страсти. Такого нельзя допустить вновь. Но у нее не было сил выскользнуть из его — таких успокаивающих — объятий. Ощущения расслабленности и комфорта, которые она испытывала, были такими же соблазнительными, как и страсть. Судороги в горле ослабли, когда она почувствовала, как биение их сердец сливается в одно. И вместо того чтобы отпрянуть в сторону, она сильнее прижалась к Дункану.

Последним мужчиной, у которого она рыдала на груди, был ее отец. Теперь ее плач посвящался любви, которая потеряна, так и не успев начаться. Она выплакивала боль своего сердца, свои страхи, свое одиночество, позволяя Дункану взять на себя часть ее отчаяния. Джейд поняла, что разделять с кем-то слезы не менее сладостно, чем поцелуи. Но осознание того факта, что у нее нет никаких прав делить что-либо с Дунканом, заставило ее разрыдаться еще сильнее.

Когда через несколько минут она все же справилась с собой, ей не потребовалось просить Дункана уйти. Казалось, он сам торопился скрыться с глаз долой. Она прислушивалась к его удаляющимся шагам. Уверившись, что он покинул дом, она уронила голову на руки. Как долго она сможет все это выдержать?

Краем глаза Джейд заметила валяющуюся на полу пишущую машинку. Почувствовав вину, она подняла ее и вернула на прежнее место. Слава Богу, машинка вроде бы выдержала. Хлюпнув носом в последний раз, Джейд вставила новый лист бумаги и в очередной раз стала печатать письмо в «Харперз».

Сначала она даже не понимала смысла слов. Хотя Дункан ушел, он оставался в ее мыслях. Как может один и тот же человек быть жестоким и холодным и в то же время нежным и ласковым? И что ей делать с собственными чувствами, многие из которых были для нее настолько новыми, что она, всегда гордившаяся своими познаниями в области языкознания, даже не находила для них названия?

Она пристально смотрела на лист бумаги, заставляя себя загородиться своим профессионализмом. Слово было некогда ее спасением, ее щитом. Оно может выручить ее и сейчас. Джейд стала печатать быстрее, каждый удар по клавишам помогал ей возводить защитные укрепления. Когда она закончила письмо, то почувствовала себя значительно лучше. Запечатывая конверт и наклеивая марку, Джейд сказала себе, что так или иначе должна пройти по этому минному полю.

Через час, освеженная душем и одетая для верховой езды, она поджидала в гостиной прибытия Малкольма Эшфорда. Расположившись на диване, она шевелила пальцами ног, пытаясь поудобнее расположить их в сапожках: ступни у Меган были короче и шире. Джейд не сомневалась, что между ними есть и другие физические различия.

Она часто не могла заснуть, думая об этих возможных различиях. Похож ли запах их тел, вкус кожи? Каковы, к примеру, размеры сосков у Меган, высота волос на лобке, глубина пупка?

Пока еще Дункан никак не комментировал то, что его жена одевается и раздевается только в ванной и при закрытых дверях. Хотя на днях что-то упомянул вскользь о ее скромности.

Но сколько еще времени он будет делить с ней ложе, не прикасаясь к ней? Джейд почувствовала, как этот вопрос начинает оказывать на нее уже привычное действие: кожа покрылась мурашками, соски затвердели. Она опять представила, как он держит ее в своих объятиях, как их губы встречаются и он наконец берет то, что она так боится и стремится ему отдать. О Беже! Ну когда же она сможет контролировать свои чувства по отношению к этому человеку?

Она вскочила и поспешила к буфету, где за дверцами стоял графин и с полдюжины бокалов. В графине было «амонтильядо» — нежное сухое вино, помогавшее расслабиться ее натянутым нервам. Она принесла его утром из погреба, хотя знала, что Дункан озабочен уменьшением своих запасов. Вообще она получала удовольствие от этого акта неповиновения, столь подходившего характеру Меган.

Она цедила «амонтильядо» мелкими глотками, когда раздался знакомый рокот «бугатти» Малкольма. Он ворвался в гостиную минутой позже, принеся с собой свежесть улицы.

— Прекрасный день для поездки! — заявил он. — Я гнал машину со скоростью сто миль в час!

— Я бы хотела, чтобы ты перестал разыгрывать из себя Айртона Сенну, — сказала она.

— Кого?

Боже, она опять апеллирует к кому-то из ее собственного времени!