Рут Харрис - Любовь сквозь годы Страница 34

Ничто не срабатывало. Господь Бог был безучастен к ее мольбам и обетам. Тогда Эвелин сделала попытку забыть о Нате Бауме, но упрямые чувства не пожелали подчиниться воле. Девушка была не в состоянии понять, как столь короткое знакомство могло произвести на нее такое сильное впечатление. Эвелин удивлялась самой себе и считала, что у нее невроз, правда, точно не представляя, что это такое. И сколько бы она ни уговаривала себя выбросить все из головы, мысли о его необычном костюме, манерах, о том, как они танцевали, прижавшись щека к щеке, упрямо лезли ей в голову. А он все не звонил. И если бы Эвелин даже знала, как связаться с ним, она не посмела бы сделать первый шаг. К Дню Благодарения Нат Баум казался ей далеким и недоступным, как кинозвезда.

День Благодарения, один из самых значительных американских праздников, традиционно широко отмечался в семье Эдвардсов.

Празднование Дня Благодарения в 1945 году было у Эдвардсов особенно торжественным по двум причинам. Первая заключалась в том, что кончилась война, и домой целым и невредимым вернулся старший брат Эвелин – Пит, который служил на Гавайях и который в глаза не видел настоящего сражения. По приезде он начал ежедневно посещать отцовский офис с целью войти в дело. Это было традицией. Так же поступал и сам Саймон, когда был жив его отец. Второй не менее важной причиной было то, что семьи Эдвардсов и Кауфманов с нетерпением ждали объявления помолвки между Эвелин и Эрни.

Эрни в июне 1945 года должен был окончить юридическую школу и собирался идти работать в отцовскую адвокатскую фирму. Его свадьба с Эвелин была бы символическим актом, скрепляющим близкие деловые отношения между Эдвардсами и Кауфманами, приведшие к благополучию обе семьи, а первенец молодых мог бы стать завершением начатого круга.

Дня Благодарения ждали все, кроме Эвелин, которая знала, что потребуют от нее, и не представляла, как сказать «нет». Она не смогла бы огорчить своих родителей, и ей бы не хотелось расстраивать дядюшку Вальтера и тетушку Би, которых любила с самого детства. Девушка приходила в ужас от мысли, что ей придется ослушаться родных, но выходить замуж за Эрни все же не хотелось. Она уже не маленькая, ей девятнадцать лет, и она сама решит, кто ей подходит. Не зная, как объяснить самой себе, и боясь показаться смешной – как можно говорить о любви к человеку, которого она видела всего лишь один раз, – Эвелин чувствовала себя в эти выходные еще более вялой и подавленной, чем обычно.

Эрни и его родители приехали в четверг в половине третьего. Выпив за беседой хересу, они проследовали в гостиную, где их ждал обильный обед: индейка в клюквенном желе, сладкий картофель с фасолью, горячие бисквиты с соусом и наконец на десерт – мороженое. Все это подавалось служанкой-мулаткой, специально приехавшей сюда из Нью-Йорка, чтобы в выходные помочь матери Эвелин по хозяйству.

Говорили, как водится, и о делах, и о политике. Саймон и Вальтер рассуждали о том, как может отразиться на деле Саймона, занимавшегося импортом щетины, появление нейлона, все более широко использующегося при изготовлении дешевых зубных щеток. Они сошлись на том, что распространение синтетических изделий, несомненно, повлечет за собой уменьшение импорта наиболее дешевых сортов щетины, но рынок высококачественных товаров – щетины кабана, буйвола и ламы – скорее всего не пострадает. Затем они перешли к «новому и справедливому курсу», предложенному Трумэном, к мерам борьбы с послевоенной инфляцией и к черному рынку, зарождающемуся во всех сферах, начиная с пшеницы и кончая автомобилями.

Не обошли вниманием и широкие модные лацканы Пита, воскресив тем самым у Эвелин затухающие было болезненные воспоминания о Нате Бауме. И как раз в этот момент дядюшка Вальтер обнял ее и, ласково прижав к себе, спросил при всех о том, когда у молодых будет свадьба.

– Ну что, молодежь, давно пора оформить ваши отношения.

Высокий и худощавый дядюшка Вальтер был очень добрым человеком, но тем не менее Эвелин почему-то всегда уворачивалась от его поцелуев: его густые рыжие усы неприятно щекотали ей лицо.

– Мне бы хотелось видеть на твоем пальце сверкающий бриллиант.

Эвелин покраснела. Ей было неловко чувствовать себя в центре внимания. Ее мать, отец, Пит, тетушка Би, Эрни и дядюшка Вальтер – все смотрели на нее, ожидая, что она скажет. Наконец Фанни, мать Эвелин, дипломатично заметила:

– Давайте оставим их одних. Я думаю, что девушке было бы гораздо приятнее слышать предложение наедине.

– Ты, как всегда, права, – сказал ее муж. Саймон улыбнулся Эвелин, выведя ее тем самым из замешательства, в котором та продолжала пребывать. Он забывал о том, насколько чувствительна его дочь. Девушка была очень скромна и никогда не выказывала своих чувств. Но Саймон знал, насколько она ранима, и в душе ему очень импонировал сентиментальный характер дочери.

Саймон подошел к серванту и достал оттуда коробку с пятидесятицентовыми гаванскими сигарами, которые он берег для особых случаев, и передал ее Питу и Эрни, стараясь подчеркнуть равное отношение к двум молодым людям, один из которых был его сын, а другой – без пяти минут зять.

Когда они закурили, Саймон осмотрел большой, отполированный до блеска стол в стиле Шератон, который можно было раздвинуть и усадить много больше гостей, и остался доволен самим собой и жизнью, которую он сам создал. Саймон Эдвардс с оптимизмом смотрел в будущее. Он с нетерпением ждал того дня, когда Пит полностью возьмет дело в свои руки, а Эвелин счастливо выйдет замуж и нарожает ему внуков. Саймону нравилось быть отцом, и он уже предвосхищал удовольствие, которое будет получать, став дедушкой. Гости прошли опять в гостиную, куда должны были подать кофе.

– Пойдем покатаемся, – предложил Эрни.

Он взял отцовский «кадиллак», и они отправились к месту их обычных свиданий. Они остановились на проселочной дороге, ведущей на лесистый холм, – оттуда открывается великолепный вид на футбольное поле. Стадион был пуст. В этом году традиционная игра по случаю Дня Благодарения проходила в другом месте. Эрни обнял и поцеловал Эвелин, как он делал не раз во время предыдущих свиданий.

– Тебе не кажется, что отец прав? Насчет помолвки?

Эвелин ничего не ответила, и Эрни, волнуясь, продолжал:

– Мы могли бы объявить о нашей помолвке на Рождество и пожениться в июне, сразу же после того, как я закончу учебу. Папа пообещал, что мы проведем свой медовый месяц в Гаване. Это будет его свадебным подарком. – Этим приятным сообщением он решил закончить свое предложение.

Глядя на молчащую Эвелин, Эрни решил, что ее переполняют чувства. Он взял ее голову в свои руки и нежно прижал к груди, расценивая ее молчание как согласие. Но Эвелин вдруг высвободилась из его объятий, закрыла лицо руками и разрыдалась. Молодой человек совершенно растерялся, не зная, как себя вести.