Наталья Троицкая - Обнаров Страница 34

– Вот… – Алексей Васильевич взял ходики в руки и любовно погладил. – Подарок вам от нас, от Галимских. На долгую и счастливую супружескую жизнь. Мы Женечкой думали, что подарить-то? Ты, Костян, что надо и не надо купить можешь. Не бедствуешь. Хотелось нам не просто подарок вам, ребятки, сделать, а подарок со смыслом и со значением. Эти часы были нашим с Женечкой первым приобретением. Столько всего накупили потом, а стоящее приобретение так одно и осталось. Долго, правда, мы к этому «ку-ку» привыкали. Потом привыкли. Так, год за годом, под это «ку-ку» и «куковали». Женечка мне редкие весточки с оказиями пересылает, я по миру мотаюсь. В весточках все одно: жду, скучаю, приезжай скорей. В конце приписочка: ходики без тебя спешат, видимо, приближая час нашей встречи. Из командировок возвращался, диву давались, часы ходят минута в минуту. По «Маяку» проверял. Как командировка замаячит, я еще не знаю, а часы опять наутек. Гонят время. Было, что за сутки на два часа вперед уходили! Возвращаюсь, они опять, как куранты, минута в минуту. Когда ранили меня, ходики наши встали. Женечка моя в церковь тогда первый раз пошла. Атеистка, комсомолка, а пошла. На коленях стояла, за меня молилась. Что вы думаете, молодежь?! Часы-то пошли! До сих пор тикают. Пусть теперь, ребята, у вас ходят, никогда не встают. Что б вам поменьше сложностей, побольше счастья. Чтобы, как говорится, и в горе и в радости, а все равно – вместе!

Неожиданно резкий телефонный звонок заставил всех вздрогнуть.

– Прошу извинить. Спутниковая связь.

Галимский достал из внутреннего кармана куртки телефон, набрал цифровой код и по-военному лаконично произнес:

– Галимский. Двести тридцать четыре. Слушаю!

Его взгляд стал сосредоточенным, лицо приобрело свирепое выражение, словно на старика-добряка надели маску жесткого и волевого начальника. Некоторое время он внимательно слушал, потом сказал:

– Я понял. Немедленно просканировать его в режиме литер [40] -фильтрации. Завтра мне к девяти тридцати всю подсветку. [41] Обзор по закладкам [42] и заплюсовкам [43] . На полосатых [44] – обязательно! Выполняйте!

Он резко поднялся из-за стола, сухим, казенным тоном произнес:

– Вынужден попрощаться. Объект моих устремлений больше не здесь.

Душистый вечер остывал и таял. По озеру крался плотный белесый туман. Закат лисьим хвостом заметал остатки солнечного света. Берег озера был тихим и пустынным, только для них двоих. Это и в самом деле было похоже на необитаемый остров.

– Евгения Антоновна и Алексей Васильевич… Как же им в жизни повезло!

– Это правда, – эхом отозвался Обнаров.

Тая заглянула мужу в глаза.

– Костя, мы так сможем?

– Вот сука! Ну, сука ты жареная!!! – орала Ольга Беспалова и грозила вслед маршрутке кулаком.

Новая белоснежная дубленка была в рыжих потеках грязи. Грязь с дубленки змеями стекала на светло-серую шерстяную юбку и жирными кляксами падала на примятый ногами снег на тротуаре.

– Что ж вы так неосторожно-то? Прямо возле лужи стоите.

Пожилая женщина, шедшая мимо, сокрушенно покачала головой.

– Сразу в химчистку идите, – мимоходом посоветовала другая. – Надо, чтобы не высохло. Вода с реагентом. Реагент вам дубленку испортит.

– Да-да! Сейчас все брошу и пойду химчистку искать! – огрызнулась Беспалова.

Бросив сумки на тротуар, она носовым платком стала стирать грязь с одежды.

– Будь ты проклят, гадина! Чтоб у тебя не встало ничего и никогда! – зло, сквозь слезы бубнила она, стирая то грязь с дубленки, то слезы со щек.

– О-го! Ты кого это так?

Тая, легкая, изящная, выпорхнула из новенького «Ниссана» и подбежала к подруге.

– Привет!

– Здравствуй… – нехотя отозвалась Беспалова и, бросив бесполезный грязный носовой платок на дорогу, жалобно всхлипнула. – Вот сука! Кобель чертов!

Она прикрыла глаза ладошкой, силясь не расплакаться.

– Перестань, Оленька. Ну, бывает. Если не страшно, садись, я тебя домой отвезу. Я же наконец права получила!

– Очень за тебя рада, – хмуро пробубнила Ольга и, продолжая отпускать ругательства, стала подбирать лежащие на тротуаре пакеты.

Тая деятельно помогала, потом услужливо открыла дверцу, разместила покупки, усадила подругу на переднее сиденье и села за руль.

Резво, под неодобрительный гул клаксонов они влились в поток.

– Нет, гадина! Просто гадина! Никогда не прощу!

– Перестань, Оль. Посмотри, движение какое! Этот водила просто замотался. Водители маршруток вообще ничего, кроме своего графика, не видят.

– Тай, да какого «водилу»?! Не до водилы мне! Не сахарная, не растаю. Я козла своего… Понимаешь? Я козла своего сейчас видела!

– Сережу?

– Падаль! Стоит на светофоре и «соску», белобрысую, за сиськи лапает. А та млеет, б. дь! Это он так в Дмитрове на съемках. Представляешь?! Баб, гаденыш, снимает!

Ольга все же заплакала. Трогательно, ладонями, по-детски она тщетно стирала то и дело сбегавшие по щекам слезы.

– Тай, надоело. Понимаешь? Пашу, как лошадь. Дети на мне, дом на мне, интернет-кафе на мне. Я в театре ничего стоящего не играю из-за того, что занята домом и бизнесом мужа! Я кино из-за семьи бросила! Я похоронила себя как актрису! Все для Сереженьки! От всего его освободила, гаденыша. Только бы карьере его не мешать! Опять же, двое детей, дом, квартира, машины, дачи, достаток… Ну все же для спокойной жизни есть! Нет. Не может. Не ценит! Девок ему подавай! Скотина!

Тая погладила подругу по плечу.

– Ну, успокойся. Хватит. Все.

– Как успокоиться, Тая? Вечером придет как ни в чем не бывало, врать начнет, а ночью с супружеским долгом полезет. Противно!

– Бедненькая моя. Он детей любит. Терпи ради детей.

– А что ты меня успокаиваешь?! На своего посмотри! Твой точно такой же! Мозгов, может быть, побольше. Умеет получше скрыть. Это Костя моего Сережку с толку сбил! Сережка таким не был. Все дружба их проклятая. Мы уже женаты были. Уже дети. А твой холостой. И все подначивает, дрянь, подначивает, мерзавец!

Тая протестующе вскинула руку.

– Оля, в тебе говорит обида.

– Да какая обида?! Ты думаешь, Обнаров женился на тебе и перестал быть Обнаровым? Может быть, ты не знаешь, но в актерской тусовке слова «Обнаров» и «бабник» – это синонимы! Я помню Костю на прошлом «Кинотавре». Я даже если разуюсь, у меня пальцев не хватит, чтобы перечислить всех его зазноб за три-то дня! Пиво, водка, девки, пляж. Это расписание твоего святого Обнарова. Горбатого даже могила не исправит, не то что два месяца брака. Я уверена, что, если ты нагрянешь без предупреждения в киноэскпедицию к своему обожаемому Костику, тебя ждет масса сюрпризов!

Вечером Тая попросила мужа взять ее с собой на съемки в подмосковный Серпухов. Муж отказался наотрез. Она настаивала. Он не уступал. Они поссорились. Потом вроде бы помирились.