Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1 Страница 34

Для нее было неким чудом резкая перемена в муже от нежной ласки до резкой грубости — это не предвещало ничего хорошего.

— Джек, я хочу…

— Я уже знаю твое хотение!

— Джек, но…

— Замолчи!

— Не могу.

— Сможешь!

— Я твоя жена.

— Что ты за жена?

— Я?!

— Да, Клари, ты! Вечно ты лишаешь меня мужества!

— Чего?

— Что, чего?

— Чего я тебя лишаю?

— Мужества!

— Как?

— А так! Посмотри, кругом полно людей, которые шикарят и разбрасывают направо и налево деньги, полученные от банка.

— Из банка?

— Именно из банка. Они только и делают, что бегают в банк и обратно, да знай себе вкусно едят, надевают красивую одежду, покуривают дорогие сигары и пьют шампанское.

— Но, Джек…

— Вечно твое «но»!

— Мы не можем…

— Вот так всю жизнь!

— Я не…

— Всегда с твоим «я» стояло рядом «не».

— Работа…

— Работа, работа, работа! Я уже не знаю, где в этом подвале ты, а где машина. Мне надоело думать только о завтра, я хочу иметь жизнь сегодня!

— Джек, риск…

— Именно, — я хочу рискнуть. Я хочу сыграть в эту игру, которая называется бизнес!

— Бизнес не для таких людей, как мы.

— А я хочу сыграть!

Оба устали от тяжелой, изнурительной перепалки-единоборства или вернее, противоборства, потому что они боролись не только друг с другом, но еще и каждый сам с собой. Эти усилия вконец измотали их. Молчаливая напряженная пауза давала каждому из них слабую возможность найти аргументы для дальнейшей борьбы.

Борьба должна была вот-вот возобновиться с новой силой, но они уже где-то подспудно неосознанно чувствовали, что там, наверху, в данную минуту решается дальнейшая судьба их мастерской и их самих не ими, а этой женщиной-стихией, упавшей на них, как снег на голову, и они будут только исполнителями в ее руках.

— Джек, — тихо и мягко сказала женщина, — игра не для нас. Для нас только работа.

— Я это уже много раз от тебя слышал и больше не желаю тебя слушаться.

— Ты взбунтовался.

— Да.

— Она, эта женщина взбунтовала тебя.

— Возможно, это провидение.

— Не гневи Бога, Джек! Это провидение не может быть от святости, а только от дьявола. Мы жили по-христиански, по-божески, а теперь ты хочешь все повернуть в другую сторону.

— Не причитай, как на похоронах, еще ничего не случилось. Но я действительно хочу изменить нашу жизнь. Это мы сможем сделать только сегодня, сейчас — другого такого случая может не быть.

— Не надо…

— Надо!

— Я не согласна!

— Я хозяин!

— А я?

— Ты просто работница, а не хозяйка!

— Почему?

— Ты можешь только махать иглой, а помочь умом сделать мне нашу мастерскую процветающей не только не можешь, а даже не хочешь.

— Может и хочу.

— Так что же ты?

— Боюсь!

— Страх не помощник в делах.

— Я боюсь риска.

— Риск должен быть.

— Мы потеряем все.

— А может приобретем!

— Джек, милый, прошу тебя, помолчи минуточку и выслушай меня до конца, а потом делай, что хочешь. Ты не умеешь играть в игру, которая называется «бизнес». Мы идем своей дорогой, по которой шли наши родители и нам завещали. Пока мы идем по ней, не погибнем, несмотря на всю нашу бедность. Как только мы свернем с нее, нам никто не поможет.

— Не надо, Клари, чтобы впереди тебя бежал страх — он плохой помощник, — мудро заметил хозяин.

— Ах, Джек, с нами никто не будет разговаривать. Кто нас знает? Кто нам поможет?

— А она?!

— Она не нашего поля ягода. Кто протянет нам руку помощи в трудную минуту, если мы начнем делать то, чего не делают все вокруг нас? Что ты будешь делать, если выйдешь на нашу улицу и увидишь, что все твои знакомые смотрят на тебя волком и не дают в долг даже на несколько дней? А все лавочники смотрят на тебя зверем, как на предателя.

— Я не боюсь!

— А зря!

— Может быть, но…

— Ладно. Все же послушай, я еще не все сказала. Джек, все наши совместные годы я шла за тобой — это была наша привычная дорога. Я не жаловалась и не просила о помощи. И я готова еще долго идти по ней, сколько Богу будет угодно, чтобы спокойно пожить под старость, когда уже не смогу шить, а ты подсчитывать каждую копейку.

— Мне это надоело!

— Что?

— Ждать старости!

— Но, милый…

— В старости не живут, а доживают, а это уже не жизнь!

— Боже, Боже! Кто и когда внушил тебе такие греховные мысли. Жизнь — всегда жизнь и в молодости, и в старости. Надо благодарить Бога за каждый прожитый день, а не злиться, что у тебя нет столько, сколько у богатых — это один из тяжких грехов, и Бог за него наказывает.

— Далеко не всех.

— Что кому дано.

— А почему не дано нам?

— У нас тоже кое-что есть. Но если ты рискнешь всем, вложишь наши деньги в банк и свернешь со знакомой дороги, мне этого не выдержать!

— Выдержишь!

— Нет!

— Не желаешь?

— Не смогу. Это убьет меня. Иди, прошу тебя, останови ее, Джек!

— Не смогу!

— Почему?

— Она меня убедит.

— Не давай ей спорить. Просто выставь ее вон. Будь мужчиной. Не бойся ее! Не разбивай мне сердце, не губи себя. Ну!

— Что, ну?

— Не сиди, сложа руки, как в храме. Надо действовать, а то будет поздно. Что молчишь?

— Думаю.

— Делай, что я прошу.

— Не кричи.

— Ах, Джек…

— Хватит, хватит!

— Ты даже не представляешь себе, что она может наделать! — со страшными рыданиями женщина зарывает голову в готовые изделия, как будто хочет спрятаться там от надвигающихся событий. Плечи ее вздрагивают.

Это зрелище доконало его — убило зарождающееся сопротивление ее мольбам и сломило желание прорваться в новую жизнь: ему так хотелось изредка иметь день отдыха, посидеть с мужчинами в трактире и узнать вкус хорошего пива. Вид трагически рыдающей жены заставил его забыть об этом и вернуться в свое повседневное житие, неизменное и серое, как осеннее небо.

Он встал, подошел к жене, наклонился над ней и сказал опять с лаской в голосе:

— Не плачь, Клари!

— Ты сделаешь, как я прошу?

— Конечно, я сейчас.

— Что сейчас, милый?

— Я не дам ей соваться в наши дела.

— И…

— Выставлю ее за дверь!

— Точно?

— Вот увидишь.

— Я знала…

— Что ты знала?

— Что ты так поступишь.

— Почему?

— Ты умный.

— Но так считаешь только ты.

— Это немало.

А вот я так уже не думаю.

Испуганно взглянув на мужа, хозяйка покачала головой, но уверенности у нее не прибавилось: мысль, что на сей раз битва выиграна не до конца, заставила ее быстро подняться и потребовать действий: