Светлана Чистякова - Производные счастья Страница 34

— Доктор Лисовицкий, что вы делаете? Держите себя в руках, — профессор безуспешно отмахивался от проявлений благодарности, — обнимашки оставим на послеоперационный период. Заметив, что Маша по-прежнему стоит рядом, раздраженно проворчал, — Маш, ну я же русским языком сказал — марш в своё отделение!

Маша смотрела в глубину черных глаз мужчины, пытаясь отыскать разгадку его поведения, но лицо Северинцева казалось совершенно непроницаемым.

— Хорошо, профессор. Тогда… До свиданья, — тихо сказала она.

— Угу. До свидания.

Чувствуя себя не в своей тарелке, после встречи с Северинцевым, Маша поплелась по коридору в сторону своего отделения. Хорошее настроение после знакомства с солнышком-Денисом куда-то пропало. Вместо него осталось какое-то неприятное чувство, какой-то осадок в душе. Почему-то Маше казалось, что Северинцев за что-то на неё очень сердится. И она никак не могла понять — за что именно.

Артур Грабишевский появился в кабинете Северинцева спустя два часа в сопровождении Валерия, но без адвоката. Не здороваясь, он вальяжно расположился в кресле напротив, вопросительно уставившись на профессора.

— Артур Вацлавич, Вы в курсе, что ваша дочь находится в нашей клинике? — спросил Северинцев, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на груди.

Грабишевский утвердительно кивнул.

— А о том, что ваша бывшая супруга не даёт согласие на переливание крови, без которого операция невозможна?

— Да.

— И что Вы об этом думаете? Ребёнка не жалко?

— Послушай, профессор, я всё прекрасно знаю, — Грабишевский завозился в кресле устраиваясь поудобнее, — я не видел Еву два года, с тех пор как эта припадочная забрала ребёнка и увезла чёрте куда. Моим людям с большим трудом удалось разыскать их. И это я привёз Еву в клинику, когда узнал, что девочка серьёзно больна.

— Меня зовут Александр Николаевич, — Северинцев казался совершенно спокойным, хотя внутри у него всё клокотало от гнева. Он не выносил фамильярности от незнакомых людей. Артур же ко всему прочему был криминальным авторитетом, а значит уголовником. — Не припомню, чтобы мы с Вами состояли в родстве или пили на брудершафт.

— О-о. Какие мы строгие, — усмехнулся Грабишевский, — так вот, относительно Евы. Если Вы позвали меня сюда, чтобы я дал своё согласие на переливание крови, вынужден Вас разочаровать, мой ответ — нет.

— То, что ваша дочь умрёт, Вас конечно не беспокоит.

— Ну почему же. Не надо делать из меня такого уж монстра, Александр Николаевич. Просто существуют некие обстоятельства, из-за которых я не могу пойти против воли бывшей супруги. Если есть хоть малейший шанс спасти ребёнка — я готов выслушать любые Ваши предложения.

— Альтернативы крови не существует, — вставил Лисовицкий, по видимому до глубины души возмущённый чёрствостью Евиного отца, — к тому же она аллергик, и в любой момент может выдать шок на кровезаменитель…

— Погодите, Валерий Алексеевич, — перебил коллегу Северинцев и снова обратился к Артуру:

— Почему Вы не отправите Еву в Германию, например? Там есть соответствующее оборудование, благодаря которому можно обойтись без донорской крови.

— Потому что я с горем пополам уговорил Верку привезти девчонку в город. Знали бы Вы в каких условиях они живут в этой своей общине. И вообще, я патриот и считаю, что Вы, профессор, справитесь не хуже фрицев, а возможно и лучше. Говорите, какое оборудование необходимо и я достану эту штуку.

Северинцев медленно кивнул.

— Существует некий аппарат, который называется селл-сейвер. Он подключается к кардиотомному резервуару АИК, собирает потерянную во время операции кровь, очищает её, фильтрует, и сохраняя неповрежденные эритроциты и лейкоциты, направляет их обратно в кровоток. Просто мечта Свидетелей Иеговы. Но он стоит кучу денег, которых у клиники, к сожалению, пока нет.

— Давайте без этих Ваших заумных терминов, — поморщился Грабишевский, — деньги не проблема. Скажите мне, где можно приобрести этот ваш сейф…

— Селл-сейвер.

— … без разницы, и к концу недели, он у Вас будет. Единственное условие — вы даете мне гарантию что моя дочь будет жить.

— Мы не на базаре, Артур Вацлавич. И я не госкомстат, чтобы выдавать гарантии.

— Не прибедняйтесь, Александр Николаевич. Все мы не боги, но про Вас даже в Москве легенды ходят. Так что будем считать, что договорённость между нами достигнута, — Грабишевский поднялся с кресла и протянул руку для прощания, — если Вы, профессор поможете Еве снова стать счастливым и здоровым ребёнком, моя благодарность Вам не будет иметь границ.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — Северинцев пожал протянутую руку, — коммерческое задание на аппарат Вы можете посмотреть у главного врача.

— Прекрасно!

— Значит мы может готовить Еву к операции?

— Разумеется. Недели будет вполне достаточно, чтобы найти для Вас эту штуковину. Ну, если мы всё решили, я пойду. У меня очень много дел. И, ещё: если эта сука, я имею ввиду Евину мать, будет Вас сильно доставать, звякните мне. У меня есть чем её успокоить. Счастливо оставаться, господа. — Кивком он попрощался с Лисовицким и вышел, оставив их вдвоём.

— Нет, Лис, ты это видел! Я третий год задницу рву, чтобы выбить у главного этот долбанный сейвер, а тут… «недели вполне достаточно», — довольно натурально передразнил Артура возмущённый Северинцев, — пипец! И где спрашивается справедливость?

— Какая справедливость, Север?! Ты о чём? Он на баб своих больше тратит, что ему какой-то несчастный лимон евро!

— Только вот теперь нам придётся наизнанку вывернуться, чтобы оправдать его подарок.

— Не нам, а тебе, Север. Веретеновидная аневризма это ж твой конёк.

— Блин, Валера, вечно ты мне всякую дрянь подсовываешь. Ладно, разберёмся. Иди уже. Я и так в операционной ещё десять минут назад быть должен.

— Вау! Какие люди! — заприметив нарисовавшегося на пороге Дениса, воскликнул Хохлов, сидевший в своей излюбленной позе — ноги на стол. — Ну что, стажёр, чем порадуешь? С девчонками удалось пообщаться?

— Угу, — Денька плюхнулся на соседний стул, — не со всеми, правда. Но с тремя, которые утверждают, что были их близкими подругами, пообщался.

— И как успехи?

— Да фиг знает, — пожал плечами Денис, — обе потерпевшие были обычными девчонками. Без претензий и особых примет. Связей в криминальных кругах не имели. Настя — весёлая, общительная хохотушка. Особыми комплексами не страдала. Несколько раз у неё были романы с местными мужичками. В основном хирургами. Полина — более замкнутая и серьёзная. Если у неё и были какие-то интрижки в клинике, то она умело это скрывала. Во всяком случае в открытую с докторами не трахалась, в отличие от своей подруги по несчастью.