Колин Гувер - Потерявший надежду Страница 34

– Это было на первой неделе, когда я вернулся в школу после смерти Лесс. Мы учились вместе, и все знали, что произошло. Проходя по коридору, я услышал, как этот парень говорит что-то про Лесс. Мне это не понравилось, и я дал ему понять. Но все зашло слишком далеко, и в какой-то момент я оказался на нем верхом. Я молотил и молотил его, и мне было на все наплевать. Паршиво то, что парень, скорее всего, оглох на левое ухо, но мне все равно пофиг.

Невольно сжимаю в кулак руку на столе. Даже воспоминания о том, как все вели себя после ее смерти, снова приводят меня в бешенство.

– Что он сказал про нее?

Я откидываюсь на стуле и упираюсь взглядом в поверхность стола. Мне совсем не хочется смотреть ей в глаза, когда меня обуревает ярость.

– Я слышал, как он, смеясь, говорил приятелю, что Лесс выбрала эгоистичный и легкий выход. Она, дескать, сдрейфила, могла бы и пережить.

– Что пережить?

– Жизненные трудности.

– Ты ведь не думаешь, что она выбрала легкий выход.

Это не вопрос, а утверждение. Она произносит это так, словно искренне пытается понять меня. Именно этого я добивался от нее на протяжении всей недели. Я хочу лишь, чтобы она понимала меня. Чтобы верила мне, а не всем прочим.

Нет, я не думаю, что Лесс выбрала легкий выход. Я совсем так не думаю.

Я тянусь через стол и сжимаю руку Скай:

– Лесс была офигенно смелой. Нужно много мужества, чтобы так поступить. Взять и покончить со всем, не зная, что будет потом. Не зная даже, наступит ли это «потом». Легче влачить существование, мало похожее на жизнь, чем послать все на хрен и уйти. Она была из немногих, которые способны послать. И каждый день, пока еще живу, я одобряю ее поступок, на который вряд ли отважусь.

Умолкнув, я смотрю на Скай: глаза у нее широко открыты. Рука, которую я сжимаю, дрожит. Мы смотрим друг на друга, и я осознаю: она не находит слов. Я пытаюсь разрядить обстановку и поменять тему. Она говорила, что это последний вопрос, а потом у нас будет десерт.

Наклонившись вперед, целую ее в макушку, потом иду на кухню:

– Что тебе принести – шоколадных пирожных или печенья?

Взяв тарелки с десертом, наблюдаю за ней из кухни. Она смотрит на меня широко открытыми глазами.

Я огорошил ее.

Только что я здорово ее огорошил.

Я подхожу, опускаюсь перед ней на колени и беру в ладони ее лицо:

– Эй, я не хотел тебя напугать. У меня нет склонности к суициду, если боишься. И я не больной на голову и не помешанный. У меня нет посттравматического стресса. Просто я брат, любивший сестру больше самой жизни, и я немного нервничаю, когда думаю о ней. И если мне легче справиться с этим, когда я говорю себе, что она поступила достойно, хотя это не так, то уже не слишком страшно. Я просто пытаюсь пережить. – Я выжидаю, пока мои слова дойдут до ее сознания, потом заканчиваю объяснение. – Я чертовски любил эту девочку, Скай. Мне надо поверить в то, что ее поступок был единственно возможным выходом, иначе никогда себе не прощу, что не помог найти другой. – Прижимаюсь лбом к ее лбу, уверенно глядя ей в глаза. – Понимаешь?

Мне надо, чтобы она поняла: я пытаюсь. Может быть, я не сумею собраться и придумать, как смириться со смертью Лесс, но я пытаюсь.

Она сжимает губы и кивает, потом отводит мои руки от своего лица.

– Мне нужно в туалет, – говорит она, поспешно обходя меня.

Потом мчится в ванную и закрывает за собой дверь.

Господи Исусе, зачем я зашел так далеко? Иду в коридор, собираясь постучать в дверь и извиниться, но решаю сначала дать ей несколько минут. Знаю, это тяжело. Может быть, ей достаточно минуты-другой.

Жду в коридоре, когда дверь ванной откроется. Непохоже, чтобы она плакала.

– Все хорошо? – спрашиваю я, делая шаг к ней.

Она улыбается и судорожно вздыхает:

– Я назвала тебя впечатлительным. Вот и доказательство.

Она опять стала собой. Мне в ней это нравится.

Пока мы идем в ее спальню, я с улыбкой обнимаю ее и упираюсь подбородком ей в макушку.

– Тебе уже можно залетать?

– Не. – Она смеется. – Не в эти выходные. К тому же, чтобы обрюхатить девушку, нужно ее сначала поцеловать.

– Небось надомное обучение исключает сексуальное просвещение? Потому что я легко могу обрюхатить тебя без всяких поцелуев. Хочешь, покажу?

Она плюхается на кровать и берет книгу, которую читала мне вчера вечером.

– Поверю тебе на слово. К тому же надеюсь, что к последней странице мы вполне просветимся по части секса.

Я ложусь рядом и притягиваю ее к себе. Она кладет голову мне на грудь и принимается за чтение.

Крепко сжав кулак, я прижимаю его к боку, изо всех сил стараясь не прикасаться к ее рту. Ничего более совершенного я до сих пор не видел.

Она читает уже более получаса, но я не услышал ни одного слова. Прошлой ночью было гораздо проще уделять внимание повествованию, потому что я не смотрел на нее. Сегодня вся моя воля без остатка уходит на то, чтобы не поцеловать ее. Она опирается на меня, положив голову мне на грудь и используя меня вместо подушки. Надеюсь, она не слышит громкого стука моего сердца. Каждый раз, как она поднимает на меня взгляд, переворачивая страницу, я еще крепче сжимаю кулаки и стараюсь держать руки при себе, но мое сопротивление резонирует в биении сердца. И дело не в том, что я не хочу прикоснуться к ней. Я так сильно желаю этого, что испытываю физическую боль.

Просто я не хочу, чтобы для нее это было несущественным. Когда я прикасаюсь к ней, мне нужно, чтобы она это почувствовала. Чтобы все, что я ей говорю и делаю с ней, было существенным.

Вчера вечером, когда она призналась, что ничего не чувствует, когда ее целуют, с моим сердцем произошла эта странная вещь: оно как будто сжалось. Я встречался со многими девчонками, хотя ей этого не говорил. И ни на одну из них мое сердце не отзывалось так, как на нее. Я сейчас не говорю о сердечном чувстве к ней, поскольку, если быть честным, почти ее не знаю. Я говорю о физической реакции моего сердца на нее. Каждый раз, как она заговаривает, улыбается или, боже сохрани, смеется, мое сердце немедленно отзывается на это. Меня это бесит, но в то же время мне нравится, и я начинаю к этому привыкать. Стоит ей заговорить, как биение в груди напоминает мне: там еще что-то есть.

Потеряв Хоуп, я лишился огромной части своей души. В прошлом году я был убежден, что смерть Лесс унесла остатки моей души. Но, проведя последние два дня со Скай, я в этом усомнился. Пожалуй, все это время внутри у меня было не так пусто, как я полагал. Что бы там ни было, моя душа спала, а Скай постепенно пробуждает ее.