Татьяна Веденская - Траектория птицы счастья Страница 35

– Да вот, бдим! – с вызовом ответил мой напарник. – В соответствии с должностной инструкцией.

– Ага! – нежно улыбнулась тетка. – А нам поступил сигнал, что вы тут водку пьянствуете. И вообще, ведете себя неподобающим образом.

– Ну, естественно, – буркнула я. – И за пирожками не едем, и грубим. Естественно!

– Какие пирожки? Причем тут пирожки? – опешила кураторша. – Сейчас будем проводить тест на алкоголь.

– Не вопрос, – с готовностью согласились мы, ибо были чисты и безгрешны, як младенцы. Но дело до теста так и не дошло. Примерно в ту же минуту в помещение нашей спасательной конуры двое добрых молодцев совершенно молча втащили третьего. Третьему было явно не до отдыха. Он посинел и не дышал.

– Когда нашли? – коротко бросил напарник.

– Только что. Около берега, – молодцы, видимо, были в шоке, но нам было не до них. Потом уколем их чем-нибудь подходящим. А пока я стаскивала с утопающего ремень и перетаскивала его на лавку. Волновал его нежно-синий оттенок кожи. Всякому медику известно, что синие утопленники далеко не так перспективны, как розовенькие. Розовые – они еще практически живые, с них только воду слить, и они сами как-нибудь заведутся, задышат. А к вечеру уже смогут опять отплясывать джигу. С синенькими же все сложнее. Мой коллега переломил мужика через колено и старательно бил, что есть мочи, по спине. Я же по мере сил помогала ему, очищала ротовую полость пациента от всякой дряни и вводила нужные препараты.

– Что же делать? Что же еще сделать? – тихонько всхлипывала кураторша с линейного контроля, ибо хоть она и называлась медиком, а за последние лет десять, видимо, ничего серьезнее теста на алкоголь, она не практиковала. И, к моему вящему удовольствию, бизнесмен-директор окончательно оставил затею послать нашу карету за пирожками, и стоял рядом, белый как полотно.

– У вас к нам что-то еще? – зловеще спросила его я и, естественно, его сдуло ураганом. В тот раз мужику повезло. Его выловили из мутных вод московской зоны купания вовремя. И через полчаса он уже ехал в больницу для получения всей необходимой помощи. Думаю, он лично был готов целовать нам руки. Просто не мог. Но вообще, в целом, к нам, врачам на улицах города, относятся, как к дешевой прислуге. И непонятно, кому от этого хуже. Нам, об которых все кому не лень вытирают ноги, или им, кто эти ноги вытирает, а потом не может дождаться нашей машины и мучается от какой-нибудь боли. Однако факт остается фактом. Скорая Помощь уже не заставляет людей уважительно уступать дорогу. С гораздо большей охотой люди пропускают вперед черные тонированные иномарки с мигалками на крышах. Иными словами, теперь люди уважают только деньги. И не просто деньги, а очень большие деньги, желательно вместе с властью. И все-таки, никуда мы не денемся, всегда будем нужны людям. И это радует, потому что если бы у меня, к примеру, был выбор, я снова сделала бы его в пользу этой трудной, малоденежной работы. Потому что в ту секунду, когда незнакомый подвыпивший мужик делает судорожный вдох и начинает судорожно хрипеть и отплевываться, я понимаю, что живу не зря. А еще, еще я это почувствовала в тот момент, когда стояла и всматривалась в табло прибывающих рейсов. Самолет задерживался, и каждая минута отзывалась у меня в сердце и болезненным «ну, когда?», и сладостным «неужели я действительно его жду?». Ждать мужчину – оказывается, это может быть удивительно волнующим, прекрасным чувством. Есть что-то правильное в том, чтобы женщина ждала мужчину. И совсем плохо, когда тебе некого ждать. И вот, настал когда из коридора, идущего с летного поля ко мне вышел он. Мой Митя. Мое голубоглазое лысеющее чудо с сильными руками и пронзительным взглядом. Он шел, старательно вглядываясь в людскую толпу, а меня вдруг отбросило за ближайший столб взрывной волной собственных чувств. Я спряталась за колонну, не в силах справиться с аритмией собственного дыхания. Мне потребовалась еще одна минута одиночества, еще немного посмотреть на него из своего убежища, до того, как наши взгляды пересекутся. Я судорожно пыталась справиться с собой. У меня это получалось плохо.

– Маша? – он все-таки высмотрел меня из-за плеча какого-то другого встречающего. – Я здесь!

– Привет! – я улыбнулась и помахала ему в ответ. И мы, как в каком-то красивом фильме, рассекали широкий людской поток, высовываясь из него и ловя взгляды друг друга. Ближе. Еще немного. Почти рядом. Как бьется сердце. Неужели же он снова здесь. Как я могла прожить без него столько времени? Как не сошла с ума?

– Манечка, что ты с собой сделала? – вдруг изумленно спросил он, вытаращившись на меня. Я моментально вспомнила, на кого я стала вчера похожа и пришла в состояние панической атаки. Психиатры отмечают, что опасность панической атаки заключается в ее внезапности вкупе с неспособностью пациента совладать с ее симптомами. Кровь приливает к лицу, возникает ощущение горячей кожи, пульсации. Дыхание становится поверхностным, рваным. Клиент задыхается и закрывает лицо руками. Вот, примерно так я себя и почувствовала.

– Что, совсем плохо? – всхлипнула я, когда он все-таки встряхнул меня и вернул обратно в нашу серую реальность.

– А? Ну… нет. Хорошо выглядишь! – радостно (но очень фальшиво) воскликнул он. – Так, м-м-м, современно.

– Ужасно! – зарыдала я. Пойду и застрелюсь. Нет! Сначала я застрелю того продвинутого парикмахера, который разрушил мою жизнь.

– Совсем нет. И вообще, прическа просто прекрасная. На самом деле! – правдоподобно врал он.

– Не утешай меня, я и сама знаю, что это – позор! Прическа просто отстой!

– Прическа? – с недоумением переспросил он. Я перестала на секундочку хлюпать носом и удивленно на него посмотрела.

– Ну да. Этот цвет, эти пряди. Просто извращение!

– Манечка, извращение – это то, что ты так похудела. Просто не могу поверить, что у тебя было что сбросить, но тебе удалось. А прическа, кстати, тебе очень идет, – уверенно добавил он.

– Правда? Тебе нравится? – почти успокоилась я.

– Мне? Ну, если честно, я так по тебе соскучился, что был бы рад тебе хоть бритой с татуировкой на черепе. Но почему ты так похудела? Ты что, совсем ничего не ешь. И куда смотрит твое начальство. Они же медики, должны понимать, что это ненормально, нездорово, – он деловито меня осматривал, и мне на секунду померещилось, что мне сейчас скажут показать язык.

– Со мной уже все в порядке! Правда! Пойдем, скорее, а то такси ждет.

– Такси? – не понял Митя. – А как же твой безотказный пациент, который женщина?

– Ну…, – запнулась я. Вот учат же, что нехорошо врать. Потом приходится, потупившись, объясняться. – Она не смогла.

– Почему? – усмехнулся Митя. – Ногу сломала?