Николь Фосселер - Звезды над Занзибаром Страница 35

— Принимая во внимание поистине королевское гостеприимство нашей милой сестры, — вновь взял слово Джамшид, на этот раз в подчеркнуто цветистой манере, — я хочу в знак признательности преподнести ей маленький подарок.

Он щелкнул пальцами, и в мгновение ока из темноты в круг света вступили его рабы, неся из лодок, на которых братья прибыли из города, большие коробки, и опустили их на песок. Салима успела увидеть, как вспыхнул маленький огонек, тут же взорвавшийся множеством искр и огненных хвостов. Зашипело, и высоко в небе вспыхнули огни и вдруг с громким треском превратились в фонтаны, переливающиеся красными и синими струями, а рядом расцветали ярко-зеленые букеты.

«Он не забыл, — думала Салима. — Он не забыл, как я люблю фейерверк».

Откинув голову назад и затаив дыхание, она, не отрываясь, смотрела вверх на серебряные и золотые звезды, медленно-медленно опускающиеся вниз и рисующие причудливые светящиеся узоры на темно-синем небе.

Вот оно, счастье . Здесь, в моем доме в Бубубу, а рядом — мои братья. В такие ночи и в такие дни, когда тени последних лет уже далеко. Наконец я дома. Благодарю тебя, Аллах, за это благословление.

19

По примеру отца Салима купила подзорную трубу и велела установить ее на верхнем этаже у окна. Она посмотрела в нее и увидела, как Абд иль-Вахаб в окружении многочисленных слуг причалил к берегу. Она побежала вниз, чтобы встретить его, а по пути еще успела приказать служанкам как можно быстрее и лучше накрыть на стол.

— Абд иль-Вахаб, — радостно воскликнула она, торопясь по песку ему навстречу, — как я рада тебя видеть! Где же ты оставил обоих наших братьев? — И пока она говорила, по его озабоченному лицу — а он был веселого нрава и всегда в хорошем настроении — она поняла, что хороших вестей сегодня ждать не надо.

— Что случилось? Кто-то заболел — или… что-то еще хуже? — Голос ее становился все тише, и последние слова она уже прошептала.

Брат покачал головой.

— Нет-нет, ничего такого, не беспокойся. Давай войдем в дом. Лучше будет, если ты сядешь…

Мгновения показались ей часами, пока они не вошли в комнату, продуваемую морским бризом, и не сели на подушки. Подали кофе.

— Ну, и… — не в силах больше ждать, начала Салима, полная тревоги, — какие же плохие новости ты мне принес?

— Я здесь отнюдь не по собственной воле, — сказал Абд иль-Вахаб после маленькой заминки, по нему было заметно, что он колеблется, не зная, с чего как начать. — Меня прислали к тебе с просьбой. И я уверен, что она тебе не понравится. Ты догадываешься, кто прислал меня?

— Нет, — тут же слетел с губ Салимы резкий ответ. — Поэтому я была бы тебе благодарна, если ты не стал бы ходить вокруг да около, а сразу бы сказал, кто тебя прислал и почему.

Абд иль-Вахаб взял чашку, откашлялся и отпил кофе.

— Ты наверняка слышала, что англичане назначили нового консула на Занзибаре, — продолжил он.

Салима пожала плечами. Вдруг ей показалось, что крепкий кофе имеет привкус железа — почти как кровь. С тех пор как она смотрела в дула винтовок, с тех пор как английские пули свистели над ее головой, ее не очень-то интересовали здешние англичане.

— Какое мне дело до англичан или до их консула? — ответила она жестко. — Мне безразлично, кто это, Ригби или кто-то еще!

Брат сначала молча уставился на нее, потом рассмеялся.

— Ригби давно нет! Здешний климат был ему не на пользу, как это объяснили, но вероятнее, потому, что борьба с Меджидом его просто обессилила.

Салима еще раз равнодушно дернула плечом. Но он продолжал рассказывать:

— Меджид не простил Ригби, ведь это консул заставил его вернуть Баргаша из ссылки. Очевидно, британской администрации не нравилось пребывание Баргаша в Бомбее, и таким элегантным способом они хотели избавиться от него. К тому же Меджид до сих пор не согласен с тем, что султанат нашего отца был разделен — и, как тебе известно, Тувайни — султан в Омане, а Меджид — здесь, и теперь Меджид должен каждый год выплачивать Тувайни определенную сумму — как более богатый Занзибар бедному Оману. А окончательно Ригби и Меджид рассорились, когда консул вынудил индийских торговцев — подданных английской королевы — дать своим рабам свободу. За Ригби последовал некий Пелли, затем некий капитан Плейфер, который раньше служил в английской администрации в Адене… — тут он прервался и, испытующе посмотрев на сестру, тихо добавил: — Тебе не хочется знать о том, что происходит на нашем острове, ведь так?

— Нет, почему же? — она бросила на него изучающий взгляд. — Однажды я уже вмешалась в дела семьи, и ничего хорошего из этого не вышло. Ни для меня, ни для других. И поверь мне, не проходит и дня, чтобы я горько не раскаивалась в этом.

Абд иль-Вахаб задумчиво кивнул.

— Что и понятно. Но сейчас все складывается так, что ты просто обязана этим заняться.

— Уж не новый ли консул прислал тебя? — Глаза Салимы угрожающе сузились.

Брат стал все отрицать, Салима продолжала настаивать.

— Тогда кто? Абд иль-Вахаб, я прошу тебя, говори же! Хватит продлевать эту пытку! — И она с треском ударила ладонью по столику, так что кофейные чашки тихо звякнули.

Ее собеседник покраснел.

— Пожалуйста, не надо так злиться, я ведь только гонец…

Салима вздохнула.

— Разумеется, да, не надо! Но ты наконец-то скажешь, кто тебя прислал и зачем?

— Меня прислал Меджид…

Меджид… Салима не хотела верить своим ушам, и когда она поняла, что не ослышалась, настроение ее мгновенно переменилось. Надежда вспыхнула в ней и еще — неукротимая радость.

Он простил меня. После всех этих лет он простил мой глупый поступок и протягивает руку. Я знала это! Я знала, что Бубубу принесет мне удачу!

— …и он спрашивает, не сможешь ли ты передать ему права на Бубубу?

— Как… что ты сказал? — Голос отказывал Салиме.

Лицо Абда иль-Вахаба потемнело.

— Кажется, совершая морскую прогулку, новый консул бросил на дом жадный взгляд и спросил Меджида, можно ли его получить. Меджид ответил согласием.

Салима спрятала лицо в ладони. Ее била дрожь. Гнев охватил ее. Затем накатило отчаяние.

Все — все, только не Бубубу!

Желание и воля султана — это закон. Так издавна было заведено на Занзибаре. Но даже если бы Салима и захотела возразить, после ее «предательства» и перед лицом милосердия, проявленного к ней Меджидом, она была у него в большом долгу. Честь и порядочность требовали, чтобы она пошла ему навстречу, чтобы, по меньшей мере, искупить часть вины — она знала это. И Меджид это тоже знает, она почувствовала это по его «просьбе». И еще она мгновенно поняла, что настоящего владельца Бубубу, скорее всего, заранее поставили в известность — и он был тоже согласен.