Ева Модиньяни - Ваниль и шоколад Страница 35

– Мы вернем ее. Клянусь тебе, – пообещал Пьетро, обнимая жену.

3

Опять пришло Рождество. Мария получила из Рима новую открытку с пожеланиями от Джакомо. На этот раз она ничего не сказала, ей довольно было знать, что у сына все в порядке. Ее сердце разрывалось от страха за Джемму. Каждое утро Пьетро ходил справляться в участок, и всякий раз получал один и тот же ответ: «Пока ничего».

Синьор Нутти, промышленник, сам зашел к Донелли, чтобы сообщить, что нанял частного детектива. По банковским чекам и кредитным карточкам он уже проследил путь сына до Цюриха и далее до Мюнхена, Франкфурта, Берлина, потом до Амстердама и наконец до Парижа. В этот момент отец отдал распоряжение заблокировать все банковские счета сына.

– До сих пор они ни в чем себе не отказывали, – сказал синьор Нутти. – Но теперь, когда я перекрыл им кислород, мой сын вернется вместе с вашей дочерью. Лично я бы предпочел, чтобы его засадили в тюрьму. Говорят, что французские тюрьмы – это сущий ад.

Алессандро Нутти вернулся через несколько недель. Андреа и его родители узнали об этом, когда в сочельник к ним в дверь постучали.

Пьетро пошел открывать.

Самый богатый человек в городе втолкнул через порог своего сына.

– Вот мерзавец, который увез вашу дочь, – сказал он. – Она осталась в Париже.

Андреа хорошо помнил Алессандро. Это был неприятный тип – низкорослый, коренастый, с грубой, наглой и в то же время тупой физиономией. Девушек он привлекал только своим громким именем да шикарными автомобилями, которые менял чуть ли не еженедельно. Сейчас он был небрит и в своей грязной и мятой одежде выглядел как побитая собака.

Если бы Пьетро был таким, как раньше, он наверняка набросился бы на молодого человека, как следует врезал бы ему. На этот раз он не двинулся с места. Будь он лучшим отцом, Джемма никогда не связалась бы с таким никчемным типом, как Алессандро Нутти. Он это хорошо знал.

В один миг Пьетро вспомнил все те бесчинства, которые он в юности совершал в компании с отцом Алессандро и другими такими же бездельниками. Вооружившись рогатками и камнями, они били уличные фонари и церковные витражи. С тех пор прошли годы. Нутти с головой ушел в работу и проявил недюжинную предприимчивость. Пьетро же продолжал вести себя, как малолетний хулиган, смеясь над старым товарищем, возмечтавшим о величии. Когда Нутти заработал состояние, Донелли, сходя с ума от зависти и копя в душе горечь, пошел к нему работать. Но теперь они опять были на равных. Один был трудягой и добился успеха, другой пьянствовал и жил в нищете, но на их детях это не отразилось. Одно и то же несчастье свалилось и на семью Алессандро Нутти, и на семью Донелли.

– Почему моя Джемма не вернулась с тобой? – спросила Мария.

Молодой человек пожал плечами.

– Она сказала, что не хочет.

– Почему?

Алессандро молчал, опусти голову.

– Без денег она не сможет жить. Что она будет делать одна в чужом городе? – продолжала Мария.

Она больше не ждала ответа от Алессандро, она просто рассуждала вслух.

– Вот адрес девушки, – вмешался старший Нутти, протягивая Пьетро записку. – Она живет в районе Лионского вокзала. Если хотите, стоит мне сделать один телефонный звонок, и ее доставят к вам домой хоть завтра.

– Я сам за ней поеду, – решил Пьетро. – А ты убери с глаз моих этого недоумка, – добавил он, повернувшись к бывшему приятелю.

– Вы его теперь долго не увидите, – пообещал Нутти. – Прошу прощения у тебя и у Марии.

Пьетро открыл ему дверь, желая поскорее избавиться от обоих, но богатый промышленник не спешил уходить. Он считал себя обязанным предложить Донелли денег.

– Поездка в Париж стоит дорого, – заметил он.

– Это наше дело, – отмахнулся Пьетро.

Было девять часов вечера. Пока муж укладывал чемодан, Мария наполнила термос горячим кофе, положила в мешок бутерброды с сыром и вручила Пьетро все семейные сбережения.

– Думаешь, тебе хватит? – спросила она.

– Хватит с лихвой. Еще половину тебе назад привезу, – заверил ее Пьетро. – Туда-сюда мне понадобятся дня три-четыре, а ты верь и жди, – сказал он, погладив ее по щеке, потом улыбнулся сыну и взлохматил ему волосы.

Андреа и Мария проводили его, стоя на пороге, пока огни машины не скрылись в темноте.

– Идем в дом, сынок, – вздохнула Мария. – Помолимся Мадонне.

Это был грустный сочельник. Она не пошли ко всенощной, и праздничного ужина тоже не было.

– Теперь, когда твой отец взялся за ум, надо объединить семью, – сказала Мария. – Джемма вернется и Джакомо тоже. Нужно только разузнать его адрес.

Один из горожан встретил Джакомо в Риме. Якобы он работает в самом центре, на проспекте Корсо, в большом магазине, торгующем телевизорами и всякой электроникой. Мария начала откладывать деньги. Ей самой хотелось отправиться на поиски сына в Рим, поговорить с ним, напомнить ему, что у него еще есть семья. Теперь эти деньги понадобились для Джеммы. Что ж, она вновь начнет копить и откладывать на поездку к сыну.

В рождественское утро Андреа проснулся рано. Он зажег плиту, поставил на огонь кастрюльку с молоком и кофейник, потом вышел, позвал собак и впустил их в дом, дал им поесть, а сам тем временем накрыл на стол.

Мария вышла в кухню. Ее бледное лицо казалось измученным, но она улыбнулась сыну и поблагодарила его. Андреа не ответил, ему было не по себе. Он почему-то с беспокойством ждал возвращения сестры. После завтрака, усевшись поближе к плите, Мария принялась штопать шерстяные носки.

– Это Джеммины, – объяснила она сыну. – Я приготовила все ее вещи, раз уж она возвращается.

«Лучше бы ей не возвращаться», – подумал Андреа, но вслух ничего не сказал. Все равно он был не в силах объяснить, откуда у него такое чувство. Джемма всегда была с ним приветлива, но сказать, что они крепко привязаны друг к другу, он бы не смог. Примерно такое же ощущение было у него по отношению к Джакомо. Они были братьями, и это означало, что они друг друга не выбирали. Им просто пришлось жить вместе. Он был уверен, что брату и сестре тоже до него дела нет, раз уж они уехали, а его оставили. Отец, когда-то наводивший ужас на всю округу, теперь стал всеобщим посмешищем. Андреа не испытывал к нему ничего и не знал, чем заполнить эту пустоту. А к матери? Он подумал, что если бы она умерла, ему было бы больно. Но потеря Фуля и Долли огорчила бы его не меньше. Что же это значит? Неужели он любит мать не больше, чем собак?

Он включил телевизор, просто чтобы не думать ни о чем и не отвечать на эти страшные вопросы. Передавали торжественную мессу из собора Святого Петра. Мария перекрестилась, и как раз в эту минуту в кухню вошла бабушка Стелла. Несмотря на холод, она преодолела пешком всю дорогу от города, чтобы пообедать с ними.