Анатолий Чупринский - Лихоманка Страница 35

Шагин лишь мельком взглянул на девочку. Она широко раскрытыми глазами смотрела в темноту окна.

«Теперь на меня повесят всех собак!» — думал Валера.

Ассоль продолжала взывать к каким-то неведомым людям. Ко всему человечеству, короче. Правда, взывала она как-то автоматически, без нервов, без внутреннего напряжения. Как-то очень привычно и даже обыденно.

Шагин молчал. Крики Ассоль постепенно начали сходить «на нет».

— Что скажешь? — наконец спросила она, перестав взывать к человечеству.

— Впечатляет.

— Не веришь? — совершенно спокойным тоном спросила она.

— Почему, верю, — не поднимая головы от диктофона, ответил Шагин.

— Это истинная, правда!

— Верю, верю.

— По-моему, классное название для книги. «Люди! Помогите!».

— Стоит подумать, — ответил Валера.

— Только не надо вот этих гнусных двусмысленных ухмылок! — неожиданно со злостью сказала она.

— Не думал даже.

Шагин поднял на нее удивленное лицо. Недоуменно пожал плечами и привычно переменил позу. Левая нога опять затекла.

— Ладно вам! По глазам вижу, не веришь! — настаивала Ассоль.

— Вы ошибаетесь, дитя мое!

— Не смей меня называть «дитя мое!»! Так меня называл он! Этот ублюдок, бывший мой отец… И вообще, он мне не отец. Так, посторонняя гнусная личность.

— Хорошо. Не буду.

«Если так дальше пойдет, придется ее связать. На всякий случай» — между тем думал Шагин.

— Ненавижу, ненавижу-у! У-у-у!!!

«У меня здесь всего два полотенца. Явно мало. Надо под каким-то предлогом спуститься вниз. Где-то в ящиках есть старые простыни».

Неожиданно помогла сама Ассоль.

— Принеси еще вина! Вермут и виски! — резко распорядилась она.

Шагин открыл, было, рот, мол, маленьким девочкам не следует злоупотреблять спиртными напитками. Мол, плохо влияет на цвет лица и все такое. Но во время прикусил язык. Вполне возможно звездочку от обилия спиртного развезет, и уложить ее в постель, предварительно связав, не составит никакого труда.

А там… утром погрузить бесчувственное тело на заднее сидение, час езды и…

«Здравствуй, столица! Здравствуй, Москва!».

Шагин спустился на первый этаж и посмотрел на часы.

Было без пятнадцати двенадцать.

«В запасе всего пятнадцать минут!» — нервно подумал Валера.

Поселковый сторож Миша, отставной моряк-подводник, регулярно, как робот, ровно в двенадцать часов подходил к общему электрощиту и вырубал рубильник. Поселок погружался в беспросветную темень. Ни увещевания, ни просьбы, ни даже подкуп, не производили на него ни малейшего впечатления. Не иначе, за годы плавания в Мировом океане на всяческих подводных судах у него сформировался жуткий комплекс экономии электроэнергии.

— Электричество должно быть экономным! — мрачно твердил он.

Попытки вбить в его морскую голову, что, мол, летом по такой жаре, холодильники во всем поселке непременно потекут и, что бедные дети, внуки останутся без завтрака, или того хуже, отравятся испортившимися молочными продуктами, случится поголовная эпидемия и все такое, ни к какому положительному результату не приводили.

— До утра ничего с вашими продуктами не сделается! — парировал матрос Миша. И вырубал электричество.

Не раз и не два на общих собраниях, (единогласно!), выносили решения — выгнать матроса-подводника Мишу к чертовой матери из поселка. Но, (увы!), на должность сторожа, за такую мизерную зарплату, называть которую вслух, язык ни у кого не поворачивался, желающих не находилось. Все оставалось по-прежнему.

В двенадцать часов отбой! В шесть утра подъем!

Неожиданно Феликс нахмурился. И даже помрачнел. Поставил бокал на стол. И даже слегка отодвинул в сторону.

— В чем дело? — встревожилась Анечка.

— Надо что-то делать с этими манкуртами, — проворчал Куприн.

— Ты имеешь в виду….

— Именно! — жестко ответил Феликс. — Ты спросила, чего бы я хотел? Тишины! Покоя, тишины и порядка! Ты посмотри, что они творят! Скоро весь поселок превратят в загородный бордель! А вокруг дети и пожилые люди!

— Филя-а! — укоризненно пропела Анечка. Она с первой минуты знакомства называла его именно так. «Филя-а!». Ласково и нежно.

— Какие твои годы! Ты еще вполне молодой мужчина…

— Короче! Выходки этих мутантов лично я больше терпеть, не намерен! Ты слышала, как кричала девушка? Звала на помощь!

— Мало ли,… — пожала плечами Анечка, — Может, они просто дурачились. У нынешнего поколения шутки все какие-то… дебильные!

— Ты заметила, никто не обратил внимания. Все сделали вид, будто ничего не слышали. А ведь поселок набит народом. Все сидят по своим норам и никто даже нос не высунет на улицу. Так дальше продолжаться не может! Лично я терпеть этот бардак не намерен! Знаешь, сколько в Подмосковье маньяков на свободе разгуливает? — с угрозой спросил Феликс.

— Сколько? — округлив глаза, спросила Анечка.

— Каждый третий!

— Может быть, на даче Шагина обосновалась банда?

— Все может быть, — задумчиво молвил Феликс. — Надо проверить. Девушка кричала, просила о помощи, слышала?

— Ну… что-то такое было… — неуверенно ответила Анечка. — Просто дурачились. У этих молодых шутки нынче дебильные. Не сразу и поймешь.

— А если что-то серьезное? Если человек действительно нуждается в помощи. А никто и пальцем пошевелить не желает. Что тогда?

— Можешь на меня рассчитывать! — решительно заявила отважная Анечка.

В эту секунду она была готова пойти вместе с Феликсом и сразиться насмерть с целой бандой сексуальных маньяков-насильников.

Поднявшись в сотый раз на второй этаж с подносом в руках, Шагин замер на пороге кабинета. По его спине волной пробежали мурашки, он мгновенно вспотел.

То, что он увидел долгое время, потом вспоминалось ему диким бредом.

Девчонка стояла совершенно голой во весь рост на тахте, вытянув перед собой в руке большой кухонный нож, острие которого было направлено прямо в лицо Шагину. Глаза ее чудовищно были подведены черной краской, рот размалеван кроваво-красной помадой. Ни дать, ни взять, маленькая вампирша из фильма ужасов. Если бы не нож в ее руке, можно было все свести к шутке.

А тут…

«Когда только успела намазаться?» — мелькнуло у него в голове.

Когда она успела еще и раздеться догола, почему-то не пришло ему в голову.

Несколько мгновений Шагин стоял неподвижно, как истукан, на пороге кабинета. Наверняка, на его физиономии появилась жалкая, слегка испуганная улыбка. Во всяком случае, так подумалось Шагину в эти секунды, которые тянулись и тянулись бесконечно, как провода вдоль железных дорог.