Наталья Нестерова - Укус змеи (сборник) Страница 35

— Здрасьте! — сказал Миша застывшим у дверей женщине и мужчине.

Чего они все на него таращатся? Надоело, с самого утра, будто он какой особенный. Нормальный! Вон зеркало на стене висит. Рогов у него не выросло. Правда, не помнит, как в больницу попал. Хорошо, хоть кормят здесь от пуза.

Миша поскреб ложкой по дну миски, собирая остатки каши с тушенкой, и посмотрел в угол, где сидела Рая. На подоконник сложила руки, голову на них опустила, лица не видать, не пошевелилась, когда в палату вошли Таня и Василий.

— Рая, — позвал Кладов, — вам плохо? Дать лекарство?

«Какие у нас имеются антидепрессанты?» — спросил он себя.

— Можно еще добавки? — подал голос Миша.

— Ты уже три часа рот не закрываешь! — подняла голову и зло бросила ему Рая.

Выглядела девушка… Как говорится — краше в гроб кладут. «Получила любовь?» — невольно позлорадствовала мысленно Таня.

— А чё? Вам жалко? Зашибиться? — огрызнулся Миша.

Таня вздрогнула, по спине побежали мурашки. Вспомнила давно позабытое, как старым запахом повеяло. Когда они с Мишей познакомились, все варианты глагола «зашибиться» были в большой моде у молодежи. «Зашибались» по любому поводу и через слово. Зашибись красивая девушка, зашибись плохой фильм, зашибиться сколько звезд на небе, предки зашиблись, не дают денег… Постепенно это словечко ушло, уступив место другому, второму, третьему — молодым обязательно подавай сигнальный элемент речи, который бы свидетельствовал — я с вами, я из наших. У Таниной дочери год назад все было «круто», а теперь на растяжку «ку-у-ул» — вроде тоже «круто», но по-английски.

— Не надо лекарства, — ответила Кладову Рая и поднялась. — Ничего не надо! Отпустите меня! Пожалуйста! Я больше не могу!

— Конечно, отпустим, — попытался успокоить ее Вася. — Никто насильно вас держать тут не будет. Вы устали, это понятно.

— Можно я сам возьму? — попросил Миша.

— Что? — не понял Василий.

— Добавку, — указал ложкой на батарею термосов у стены.

— Возьми, — разрешил Кладов.

Миша вскочил, босыми ногами прошлепал мимо Тани, она невольно отпрянула.

— Я чё? Заразный? — обиделся Миша. — Зашибиться, честное слово!

Открыл крышку термоса и наложил себе полную миску каши. Вернулся обратно на кровать, принялся за десятую порцию.

— Побудьте здесь минутку, я скоро вернусь. — Василий вышел из палаты.

Рая твердила как заговоренная:

— Не могу, не могу, не могу… отпустите меня, отпустите меня…

Хотя Миша представлял собой жуткое зрелище, он все-таки не страдал, трескал за обе щеки. А с девушкой было плохо. Она задрожала мелко, челюсть клацала, глаза безумные. Таня подошла к Рае, обняла ее:

— Тихо, тихо, успокойся!

— Простите меня! Простите, простите. — Рая повторяла слова, точно не слышала с первого раза, что говорила. — Виновата, виновата, я во всем виновата…

— Ну, будет! Будет! — гладила ее по голове Таня, невольно поддавшись инерции повторения. — Возьми себя в руки! Слышишь? Возьми себя в руки!

«Интересно, — подумала Таня, — стала бы я утешать аспирантку, не будь ночи, проведенной с Василием? Мир перевернулся, а девушку очень жаль, страдает отчаянно».

— Если бы не я, не я, не я, Миша был бы дома, с вами, здоров, здоров, здоров, здоров…

— Ты подарила ему счастье и любовь, о которых он и не мечтал. («Это кто говорит? — поразилась себе Таня. — Я же видела, как он буквально светился от радости»).

— Но все кончилось так быстро! Вы очень меня ненавидите?

Рая немного пришла в себя, перестала повторять слова, потому что очень странно было получать материнскую ласку и утешение, рыдать на груди у женщины, которая желала бы стереть тебя с лица земли. Но почему-то не стирает, не проклинает, не злорадствует, а достала носовой платочек и вытирает ей глаза.

Миша ел кашу и смотрел на теток, устроивших тут спектакль. Старая успокаивает молодую, которая, он сразу понял, со сдвигом по фазе. Утром проснулся, она уже тут была и причитает над ним. Хорошо, хоть еду принесла. Долго ему еще здесь торчать? Если захворал, то почему не лечат? Да и не болит у него ничего! Скорей бы домой! Сегодня у наших с канадцами решающий матч.

— Не говори глупостей! — Таня разжала объятия, высморкала Рае нос. — Я тебя давно (со вчерашней ночи) простила. Что же нам с ним делать? — повернулась она к Мише.

— Не знаю, — безвольно ответила Рая. — И, по правде, знать не хочу. Нет сил на него, вечножующего, смотреть.

— Это вы про меня, что ли? — отозвался Миша-юноша. — Да я вас в первый раз вижу! Где мои родители и одежда?

— В могиле давно твои родители, — устало ответила Рая.

— Что-о-о? — побледнел Миша и уронил миску.

— Успокойся… мальчик! — поспешно сказала Таня. — Я тебе все объясню, вернее, доктор объяснит.

— Газеты ему покажите и журналы, — кинула на стопку прессы, лежащую на подоконнике, Рая, — пусть радио послушает. Василий Иванович знает, как с этим обращаться. А я пойду, ладно? Кончилось терпение, хочу к маме. Квартиру Мишиного брата Славы я потом уберу, обещаю.

Таня не спешила бы отпускать Раю, потому что страшно оставаться с Мишей наедине, а доктора запропастились куда-то. Но Рая выглядела изможденной, в любой момент с ней могла случиться новая истерика. И с другой стороны, если Рая много выдержала ради любовника-Миши, то и Таня обязана ради мужа, пусть и бывшего, пусть и помолодевшего, пусть и… Откуда он все-таки взялся?

— Иди, Рая, — кивнула Таня. — До свидания. Счастливо!

Девушка на секунду задержалась перед Мишей, всхлипнула скорбно:

— Какой ужас! Прощай, любимый!

Чокнутая тетка ушла. Кто «любимый»? Что в нем ужасного? Кто эти женщины? Что случилось с его родителями? Какая «квартира Славы», брату три года? Что здесь происходит?

Миша засыпал Таню нервными вопросами.

— Ты только не волнуйся! — Она подняла с пола миску, опустилась на стул, на котором до этого сидела Рая. — Я тебе объясню, постараюсь, хотя это лучше сделать врачам. Скажи мне только, ты уже познакомился с Таней Кутузовой?

— Уже? — переспросил он. — Откуда вы знаете? — По бледным щекам Миши разлился смущенный румянец.

Значит, познакомился, сделала вывод Таня.

— Я тебе сейчас буду рассказывать о вещах, которые знают только ты и Таня, чтобы ты поверил и про остальное. Господи! Какое-то ожившее старое кино!

— Что?

— Это я про себя. Слушай. Вы познакомились у Юры Панкина на дне рождения. Юра сейчас на мукомольном комбинате главный инже… нет, это не важно. Ты пошел провожать Таню домой, по дороге нам, то есть вам, встретилась плачущая тетка, у которой кошка забралась на дерево и боялась спрыгнуть. Ты полез на дерево и порвал брюки…