Елена Холодная - Ночной принц и я Страница 36

Вот ведь знало сердце, не стоит идти на встречу с шейхом. Но так не хотелось его приводить в их уютное гнездышко. В этот рай, пускай только временный, но рай, созданный им для его Золушки. Сколько же раз он так её называл? Сто? Тысячу? Миллион? А в ответ она только смеялась, прося хрустальную туфельку. Ведь у каждой Золушки должна быть такая вещица. Да что туфельку, в этот момент Лекс готов был ей подарить хоть целый гардероб туфелек, платьев, украшений из того, чего пожелает… Хоть из хрусталя, хоть из парчи, хоть из платины. Лишь бы его солнышко осталась жива.

— Алиса! — прокричал он. — Алиса! Зая! Золушка моя!

Сердце почему-то знало, что девушка была жива, но словно сильно замерзла, и её клонило в сон.

— Не надо, только не засыпай, — мужчина, будто ищейка, отыскивал невидимые следы пребывания в этом лесу любимой. — Молю тебя не спи. Иди куда-нибудь. Только не спи! Умоляю тебя. НЕ ЗАСЫПАЙ!

Последнюю фразу он словно нашептывал, словно молитву, боясь худшего. Его Бэмби умная девочка, она найдёт выход, сможет дойти до жилья, а потом уж как-нибудь и до города доберется. Главное, чтобы не сдалась, отчаявшись.

— Лекс, пойдём домой. Начинается метель.

Мужчина посмотрел на серое небо, которое застлали тучи. Сейчас шел легкий снег, а ветер быстро крепчал. Николя говорил правду, если они не выберутся в эти несколько часов — в метель им будет намного хуже.

— Николя, следы заметет! Мы не найдём её.

— Лекс мы здесь сами загнемся, если не поторопимся. И тогда уже твою суженую некому искать будет, так что ноги в руки и топаем домой. Не пропадет твоя Алиса, не из таких передряг выбиралась. Не девушка, а стойкий оловянный солдатик, — мужчина постарался поддержать совсем павшего духом Принца, но у того чуть ли глаза не на мокром месте были.

— Я не могу, — Лекс остановился, вновь направившись в чащу леса.

— Прекрати вести себя как девчонка, — Николя перехватил его и для привода в чувство отвесил ему сильную затрещину. — Мы сейчас ничего не сможем поделать. Ты прекрасно знаешь, что за эту девочку я пройду, как и ты, огонь, воду и медные трубы. Однако сейчас не та ситуация, чтобы строить из себя супергероя. Кроме тебя этот лес обшаривают сто человек. Думаешь это много на семнадцать километров?

Тем временем скорость ветра все нарастала, порывы, чуть ли не сбивали с ног, снежинки острыми гранями кололи лицо и руки без перчаток. Сердце рвалось на части, душа считала его ничтожеством, но ум упрямо отвечал, что надо поручить это дело профессионалам.

Ни в тот день, ни на завтра "профи" ничего не нашли. Лекс рвал и метал, обещаясь перейти от слов к делу и воспользоваться пытками инквизиции. Два раза звонила мама Алисы, но он отговаривался тем, что Алиса либо в школе, либо ушла в магазин, либо в душе, стараясь сдержать в голосе панику. Так же он распорядился продлить ещё на две недели пребывание дедушки и будущей тещи в Иерусалиме и перевести на их счёт дополнительные деньги. Его люди обшаривали ближайшие к городу деревни и опрашивали, видел ли кто девушку в темном халатике и в чешках. Самое интересное, что до избушки лесника они не дошли около сотни метров. Собаки потеряли след из-за того, что дед разлил по округе жидкость, отпугивающую волков.

Алиса.

Так потянулись мои дни в сторожке лесника. Сам дедушка Эрлен оказался шустрым седовласым старичком. Этакий старичок — лесовичок, как с картинки. Он подивился моему странному имени, посетовав, что экстравагантной молодежи развелось, не меряно, но Золушку всё-таки сократил до Оли. Три дня я не вставала, а метель, начавшаяся ещё до моего пробуждение не прекращалась. Мы с Эрлен с грустью рассматривали творящийся за окном кавардак. Ефим Егорович, так звали деда, не разрешал нам выходить из дому. Отсутствие воспоминаний меня пугало, а попытки что-нибудь вспомнить, приносили нестерпимую головную боль. Эрлен, словно какая-нибудь знахарка, пичкала меня различными настойками на травах, совала мне в руки дешевые любовные романчики в непрезентабельных потертых обложках и рассказывала о своей жизни.

Эрлен родилась в Москве в семье архитектора и заведующей кафедрой философии в одном из московских вузов. Родители давно хотели ребенка, но забеременеть Марысе Ефимовне (а я то думала, что у одной Эрлен такое имечко!) всё как-то не получалось, поэтому вконец отчаявшаяся женщина в один прекрасный день решила напиться, да и сброситься с крыши. Ну а что, раз ребенка нет, значит неспособная ни на что я! Однако муж её стащил с козырька и в ту же ночь, по крайней мере, так рассказывал дедушка Лене, была зачата Эрлен. Три года пролетели как птицы. В ту дождливую ночь родители возвращались с работы и на светофоре их протаранил какой-то пьяный политик. Погибли все. И родители, и виновник аварии. Через неделю за бедной испуганной Эрлен приехал дедушка и забрал её с квартиры няни, которая находилась с ней в отсутствие родителей. Квартиру сдали в наём, а девочка получила солидную пенсию. Вот такая вот незамысловатая трагичная история.

Я же рассказывала девушке о своих маленьких успехах:

— Я помню, как плутала, как кто-то гнался за мной. Свистели выстрелы. Пули фонтанчиками взрывали снег у моих ног. Было страшно, — пересиливая себя проговорила я.

— Ух, ты, — в который перебила меня девушка. — Я думала так только в романах бывает. Ну там у Донцовой, Шиловой… А тут жизнь. Может твой отец игрок и задолжал каким-то бандитам, и они решили взяться за тебя, а ты убежала?

Бандиты… Слово отдалось в голове тупой болью. Но ведь преследовали меня именно они — я в этом уверена на все сто. Так почему же надо вспомнить что-то ещё? Какая-то мысль колотится в голове, а я вижу только её хвостик. Должно быть что-то ещё. Что-то такое, что я могла вспомнить, безошибочно узнать.

— Нет, не так. Я почему-то это знаю. А ещё в моей жизни есть Он. Брюнет. Накачанный, но не слишком. Умный. Ласковый. Я помню прикосновения его рук к своей коже, помню губы, а вот лицо… Только улыбку — словно яркое солнышко.

— Ух, ты, а сейчас ты прям какого-то горца описывала. Может это твои фантазии после Монинг и парень саамы обыкновенный, щупленький такой, неказистый.

— Я вспомнила ещё кое-что Лен, — несколькими минутами позже сказала я. — У меня есть подруга Лена и я…я обручена.

— Обручена? — глаза Эрлен расширились.

— Вот это знак нашей помолвки, — я вытащила из-под свитера, в котором сидела на кровати Розовую мечту, — а ещё кольцо. Только я его, кажется, в лесу где-то потеряла, когда убегала.

— Да уж, — вздохнула девушка, — ну и задачку ты мне задала Золушка. Покруче чем в романах будет.

Ещё через два дня, когда я могла уже нормально ходить по дому, не опираясь на руку Эрлен, мы решили идти в город. Для этого мне выделили пару лыж и показали, как на них можно ходить. До города было около восьми километров. Эрлен приготовила для нас небольшой запас еды, два сменных свитера и взяла две тысячи на дорогу. В город ей нужно было по двум причинам — проведать квартиру дедушки и покормить кота, жившего там, а заодно показать мне все, что может пробудить мою довольно храпящую память. До города мы дошли в половине десятого, хотя выходили в пять утра. Ноги у меня уже просто не гнулись, видимо я была непривычна к таким нагрузкам или просто давала знать о себе слабость. В общем, я провела у лесника неделю, при этом кое-как выздоровев от жуткого гриппа и два первых дня прометавшись в горячке.