Аглая Оболенская - За миг до тебя Страница 36

С филигранного носа свисали перламутровые солнцезащитные очки, манящие губы лоснились от жаркого масла. "Сейчас бы облизнуть их, каждую по отдельности, попробовать на вкус этот сочный рот…" — Инна тут же одёрнула себя, усилием воли подавляя нахлынувшее желание.

— Эмиль, привет! Разреши представить тебе моего сына Сашу. Саша — Эмиль. Мы и правда очень голодны, а ты — наш спаситель.

Он продолжал довольно щуриться — любитель всяческих похвал — не делая секрета из того, что млеет, тает, словно воск и с нетерпением ждёт повторения. Саша засмущался, он тяжело входил в контакт с новыми людьми и прежде долго к ним присматривался; отвернулся от них и вытянул ладони над мангалом.

— Присаживайтесь, сейчас уже дойдёт до нужной кондиции.

Инна, беспардонно пододвинув его бедро крестцом, уселась на тот же коврик:

— А где тарелки?

— Ох, эти европейцы! — возвёл руки к небу Эмиль. — Всё опошлят. Мясо надо есть руками, к черту вильки, к черту тарельки.

Картинно уронив руки на разведённые колени, он вытянул шею, принюхался, но не удовлетворился этим, а нырнув большой пригоршней под Сашину руку, сгрёб дымный воздух к себе. Затем достал из корзинки за спиной початую бутылку белого сухого вина и полил им вожделенные куски. Последняя манипуляция вызвала на лице Саши удивление и страх: он наглядно усвоил в интернате, к чему, точней к кому, приводит злоупотребление алкоголем. От этого рождаются больные и никому не нужные дети.

— Это для запаха, джигит! Градус испарится — вкус и запах останутся, — успокоил его Эмиль. — Будь другом, принеси мне из комнаты майку, — попросил, ни к кому персонально не обращаясь.

Когда Саша решил проявить инициативу и вышел, тигровый рыцарь обнял Инну за плечи и томно шепнул: "Можно я сегодня останусь у тебя?" Она улыбнулась, хладнокровно отвергнув подразумевающийся смысл просьбы:

— Спать ляжешь в Сашиной комнате, — погладила сатиновую коленку и погрозила пальчиком интимной стороне его бедра. — Даже не думай! У меня сегодня гостья — директор интерната, будем вести себя прилично.

— О женщины! — горестно вздохнул он, на миг поймав её руку в плен и прижав к пристыженному месту. С появлением сына Инна вырвала руку и густо покраснела.

30.

Она насытилась первой и, вытирая салфеткой рот и масленные пальцы, выслушивала бурчание Эмиля о правильном питании и вкусной здоровой пище. Оказывается, наглый чревоугодник успел проверить её холодильник и кухонные шкафчики, констатировал наличие в доме из еды лишь кофе, молоко, печенье и засохшую горбушку хлеба. Саша по-прежнему не решался говорить, но уже не стесняясь прислушивался и согласно кивал.

— Да ну вас! — Инна кинула в их лоснящиеся мордочки салфеткой и позорно ретировалась — оправдываться было не в её характере.

На прощание Эмиль вручил ей шершавую папку, обтянутую жесткой зелёной тканью:

— Здесь то, что ты просила.

— Удалось что-нибудь раскопать?

— Да ничего особенного, тривиальная финансовая пирамида, которая готовится лопнуть в ближайшее время. Если это добровольное надувательство считать криминалом, то оно заразно: по всей стране подобной шушеры развелось больше сотни. Твой "Геракл" уже второй месяц задерживает выплату дивидентов вкладчикам, кормит байками про сказочные годовые проценты с каждого вклада. Тянет время, а сам скоренько сворачивает активы, — Эмиль рассказывал о банке как о живом существе, способном принимать решения, минуя человеческую волю. — Люди верят, им ничего не остаётся больше, уже есть случаи банкротства таких вот частных лавочек и Ельцин указ готовит о комиссии, контролирующей их деятельность — а куда там! Процесс пошёл, лавина сдвинулась, пока не погребёт "Помпею" — не остановится.

Инна листала страницы с цыфрами, водила по ним пальчиками, любовалась стройными колонками пояснений со звёздочками.

— Хочешь честно, Иней-джан? Вся эта белиберда выйденого яйца не стоит и тебе не поможет, потому что ждущие прибыли вкладчики уже поверили в несусветные барыши и объявят тебя смертным врагом, когда ты попытаешься их разубедить. Пусть себе верят, каждый набивает свои шишки и не надо мешать. Тем более, что скоро ты сама будешь распоряжаться немаленькими деньгами — лучше тебе не светиться. А компру я всё-таки нащупал, если Ляля-джан даст мне сегодня поработать, у тебя в руках появится бомба.

Она внимательно слушала, не отрываясь глядя в его красивые азиатские глаза.

— Махинации со вкладами граждан — это так, дурка для отвода глаз, дополнительный заработок или шабашка, как хочешь назови. Главные денежные поступления идут из столицы нашей Родины — города-героя Москвы, на первый взгляд, ничего странного — крутить бабки на периферии. Даже большие… Но очень большие — у меня закралось подозрение, что пахнет крупной финансовой аферой или… или инвестированием чего-то такого-растакого важного, о чём господа банкиры не торопятся распространяться. Я и заинтересовался-то этим лишь потому, что в настоящий момент они сворачивают всё это дело на фиг. Понимаешь?

— Нет, — она тряхнула головой и коса рассыпалась по спине, цепляя грудь и плечи.

Это движение отвлекло Эмиля, переключив мысли на желания, и он плотоядно облизнул, затем прикусил нижнюю губу. Инна уверенно и недвусмысленно оборвала сей эротический порыв: "Нет!" А он, сморгнув обиду, продолжил:

— Видишь ли, предстоящий крах — плановое, хорошо просчитанное мероприятие. Значит, главную свою миссию банк выполнил…

Вечером приехала Светлана, уставшая и расстроенная. "Вроде всех оформила, устроила по койкам бедных. Завтра поеду навещать, — она повесила трапецевидный старомодный плащ на вешалку и горько вздохнула: — Поверишь ли, как от сердца оторвали родненьких моих…" Инна молча пошла на кухню греть остатки шашлыка и заваривать чай.

— Мамочки, какой аромат! — Света отвлеклась от горестных мыслей, а хозяйка тем временем с гордостью продемонстрировала ей распахнутый холодильник, набитый Эмилем всякой снедью.

— Какая роскошь, с ума сойти! Чего тут только нету…

Сосиски, сервелат, кусок сыра с гигантскими дырками, крабовые палочки, зелень, фрукты, а сбоку на дверной полочке — соусы, ополовиненная бутылка вина "Абрау Дюрсо" и шампанское.

— Это чтобы не есть что попало, — перефразировала Инна слова Омара Хайяма из рубаи, затасканного телевизионными рекламами, скромно умолчав о том, что денег в её собственном кошельке осталось только на буханку хлеба. И иногда приходится жевать вяленые бутерброды, пирожки и яблоки, предусмотрительно собранные к её приезду заботливым Сашей.