Диана Гамильтон - Самозванка Страница 36

— Ты выйдешь за меня?

— Да! — выдохнула она, ничуть не жалея о вырвавшемся слове. Тело жаждало его любви, а в голове не осталось ни единой мысли. В ней больше не было ни сожалений, ни предчувствий, ни угрызений совести — ничего, кроме горячей любви.

— Хорошо. Это очень хорошо. — Он опять легко прикоснулся к ее губам и отодвинулся, откинулся на спинку кресла. В глазах его плясали чертики. — После той ночи, что мы провели вместе, я был уверен, что мы смотрим на все одними глазами. К сожалению… — его плечи поднялись в полном фатализма жесте, — пришлось дать тебе время хорошенько соскучиться, чтобы из тебя вышло все твое упрямство. — Он внезапно улыбнулся ей и сразу стал похож на большого пушистого кота. — Последние семь дней я провел в страданиях, и, как выяснилось, из-за ничего!

Страдал ли он так, как страдала я? — с горечью подумала Кэти. Нет, это невозможно. Просто невозможно. Я только что согласилась стать его женой, и, естественно, он считает себя обязанным сделать парочку комплиментов. Если бы я твердо отказалась, он просто списал бы всю идею в убытки и вернулся к первоначальному плану, приведя все свои угрозы в действие. За его спиной все богатство семьи Кампусано, а деньги всегда притягивают власть. Особенно когда их более чем достаточно… Перестань! — одернула она себя, не позволяй черным мыслям омрачить единственный светлый час.

Ей хотелось наслаждаться моментом, наслаждаться прекрасной едой, вином, ароматом цветов, ласковым шепотом сверкающего моря и легким ветерком, пробивающимся сквозь листья винограда. Хотелось купаться в отданном ей одной внимании, целиком отдаться своей любви к нему. Она была как ребенок, который держит на ладони снежинку, любуясь ее превосходной симметрией, хотя знает, что через секунду вся эта красота превратится просто в капельку воды.

Когда подали кофе, Хавьер, извинившись, встал и проговорил:

— Я всего на минуточку, enamorada . Потом я отвезу тебя домой.

И, глядя, как он уходит, лавируя между столиками, Кэти почувствовала, что у нее напряглось все тело, а глаза расширились от мгновенно вспыхнувшего ужаса. Что я наделала? О Господи, что же я наделала?

Всю прошлую неделю она мучилась над проблемой, как ей быть, и наконец решила: я должна все ему рассказать, объяснить, почему лгала, и потом, только потом, спросить, хочет ли он по-прежнему взять меня в жены. И если — каким-нибудь чудом — он все-таки этого захочет, нас ждет впереди чудесное будущее. Он не любит меня, я знаю. Он считает, что не способен больше полюбить никого. Но я разбудила в нем страсть, и к тому же он хочет усыновить сына Франсиско. Может быть, благодаря всему этому он когда-нибудь полюбит меня?

Хавьер вернулся очень довольный собой. Кэти допила кофе, стараясь спрятаться за чашкой. Осталась последняя возможность открыть ему всю правду — во время возвращения в Херес. Это последняя возможность, сказала она себе. Нельзя позволить ему сделать объявление о свадьбе без этого. Если я буду и дальше скрывать, кто я такая, он почувствует себя загнанным в ловушку. И будет абсолютно прав.

Она никак не могла набраться храбрости, чтобы начать разговор, найти подходящий момент и прервать беззаботную болтовню, которой он ублажал ее всю дорогу назад, в Херес.

— Ты какая-то притихшая, querida. — В быстром взгляде, брошенном на нее, читалось беспокойство, и Кэти поспешила отвести глаза, разглядывая пробегавший мимо пейзаж.

— Это все из-за жары, — попыталась она найти отговорку. — Не говоря уже о выпитом хересе. — Машина была оборудована кондиционером, и за весь обед она выпила лишь бокал вина. А для того, чтобы опьянеть, ей было достаточно его общества. Она быстро переменила тему разговора: — Как же мне нравятся ваши дикие цветы! — Ей были знакомы всего лишь фиолетовый ирис, барвинок, метелки дикого ячменя и пурпурные колокольчики, названия которых она не знала. Голос у нее стал высоким и тонким: — В Англии ни за что не найти столько диких цветов. Все поливают гербицидами, а фермеры…

— Ты нервничаешь, — оборвал он ее. — Вот это уж совсем ни к чему. Как моя жена ты будешь принята абсолютно всеми, в обществе тебя будут уважать и любить. — Голос его звучал со всей возможной надменностью и высокомерием, как будто тот несчастный, что осмелится поставить под вопрос его выбор жены, горько пожалеет об этом.

Кэти сморгнула непрошеную слезу. Я его так люблю. И вот теперь наверняка потеряю. Пора во всем признаться. Прямо сейчас.

И вдруг он предоставил ей спасительную отсрочку:

— Из ресторана я позвонил матери и сообщил, что встретил тебя здесь и что мы пару дней проведем в finca. Нам нужно побыть хоть немного вдвоем, прежде чем мы окунемся в весь этот счастливый хаос приготовлений к свадьбе. Тогда у нас вряд ли будет время, чтобы перекинуться хоть парой слов, не говоря уже о чем-нибудь ином.

Она повернула голову, встретила на мгновение его теплый взгляд, прежде чем он опять перевел его на дорогу, и поняла, что он заметил, как порозовело ее лицо при упоминании о ?чем-нибудь ином?.

Мучившее Кэти напряжение неожиданно отпустило ее. В finca, где мы будем вдвоем, мне хватит времени, чтобы попытаться объяснить ему все. Он ведь простит меня!

Она плохо представляла, что с ней будет, если он этого не сделает, и как она переживет угрозу навсегда потерять Хуана.

Позже, сидя за овальным столом в просторной столовой загородной усадьбы за роскошным ужином, Кэти могла только благодарить судьбу, приведшую Хавьера к решению побыть с ней здесь. Он был удивительно нежен и предупредителен, проводил ее в ту же комнату, где она жила раньше, попросил отдохнуть, принять душ и никуда не торопиться, потому что у них целый вечер впереди, а потом еще два дня.

Через несколько секунд он вернулся, неся в руках шелковый халат.

— Это мой. У тебя же здесь ничего нет, не во что даже переодеться. Оставь свою одежду Паки-те, чтобы она ее постирала, и надевай это.

Кэти взяла халат, который он протянул ей. Скольжение, шелест прекрасного шелка. Она почувствовала, как вся покраснела, когда Хавьер, уходя, озорно подмигнул и добавил:

— Не думаю, что он тебе успеет надоесть, querida. Я велел Паките приготовить ужин и идти домой. Так что вся ночь будет наша.

Сердце Кэти забилось как сумасшедшее, потому что его взгляд яснее ясного говорил, что он уже считает ее своей женой. Надо было сказать ему все, и сказать как можно скорее.

И он предоставил ей такую возможность после ужина. Вместо того чтобы заключить ее в свои объятия, он вдруг тихо сказал:

— Когда мужчина и женщина связывают себя брачным обетом, между ними не должно оставаться тайн, querida. Я открыл тебе свое прошлое, рассказал во всех подробностях о своей неудачной женитьбе на Элен. А ты не хочешь поделиться со мной? Все должно быть по-честному, как ты считаешь? — Хавьер откинулся на спинку кресла и затенил глаза густыми ресницами.