Колин Маккалоу - Неприличная страсть Страница 36

И наслаждение начало подступать, хотя ей не хватало его объятий, потому что он продолжал отстраняться от нее, оставаясь все в той же позе. Это раздражало ее, потому что ей не хватало силы трения, так что пришлось ждать целых десять минут, прежде чем оргазм наконец наступил, мощный, неистовый, какого она еще ни разу в жизни не чувствовала. Она забилась в судорогах, спазмы свели все ее тело, от челюсти до кончиков пальцев ног, как будто ее охватил невиданный приступ эпилептического экстаза.

Бесконечно благодарная ему за то, что он смог сдержать себя так долго, она ждала, что он наконец даст себе волю, но этого не произошло. Толчки следовали один за другим, жесткие, неотвязные, беспощадные. Изнеможение душило ее; все в ней обмякло, влага высохла, она терпела из последних сил.

— Ради Бога, Льюс! Хватит! Хватит!

Он мгновенно остановился и замер, поднявшись, по-прежнему возбужденный, так и не достигнув оргазма. Она почувствовала себя до крайности униженной, раздавленной. Не осталось ни радости, ни сладкого чувства победы. И не прошепчешь это извечное «тебе было хорошо?», потому что ничего хорошего не было.

Но не в ее характере было впадать подолгу в уныние по поводу других, в конце концов, если он не удовлетворен, это его проблема, не ее. Некоторое время она лежала неподвижно, надеясь, что он поцелует ее, обнимет, но он и этого не сделал. С того момента, как он взял ее на руки, он так ни разу и не поцеловал ее, как будто боялся, что, прикоснувшись к ее губам, он испортит себе удовольствие. Удовольствие? Разве он получил его? Ну, разумеется, должен был! Все это время он был твердый, как камень.

Она сдвинула ноги вместе, перекатилась на бок и пошарила рукой в поисках сигарет и как только нашла их, Льюс тут же протянул руку за сигаретой для себя. Она передала ему пачку и склонилась к нему, чтобы поднести спичку. Огонек осветил его лицо, на котором не отражалось никаких чувств, глаза его были скрыты под длинными темными ресницами. Он глубоко затянулся и сразу же выдохнул дым. Спичка погасла — слабый огонь не выдержал силы его дыхания.

«Ну что ж, этого хватит для счастья глупой маленькой сучке, — думал он, подложив руки под голову. Сигарета тихо дымилась в некрепко сжатых губах. — Бей их, топчи, колошмать, пока не взвоют о пощаде, и уж тогда они не посмеют жаловаться или проявлять недовольство». Время не играло для него роли. Он мог сдерживать себя хоть всю ночь, если надо. Он презирал половой акт, презирал их и самого себя. Половой акт был орудием сам по себе, и орудием этого орудия был предмет между ног, но он давно уже заклялся не быть орудием ни того, ни другого. Он всегда хозяин, господин, а они — его слуги, и только тех не мог он сломить, подчинить своей воле, кто, как сестра Лэнгтри, не желал ни господствовать, ни подчиняться. Господи, чего бы только он не дал, чтобы увидеть сестру Лэнгтри на коленях, у своих ног, просящую, умоляющую подчинения или господства…

Он посмотрел на часы: было уже за полдесятого. Нужно идти, иначе он опоздает, а ему вовсе не хотелось предоставить Лэнгтри возможность пожаловаться на него полковнику Чинстрэпу. Он протянул руку и легонько шлепнул раскинувшуюся рядом с ним фигуру по мягкому месту.

— Пойдем, моя радость, уже пора. Поздно.

Он помог ей одеться с преданным терпением служанки: опустившись на колени, он завязал ей шнурки на ботинках, застегнул пряжки на гетрах. Затем, поднявшись, стряхнул с нее песок, одернул серую куртку, застегнул ремень и надел шляпу ей на голову, с тем наклоном, какой ему нравился. Его собственная одежда намокла от набегающих волн, но он набросил ее на себя, даже не обратив на это внимания.

Они двинулись в сторону корпусов для медперсонала, его рука поддерживала ее под локоть, помогая находить дорогу в темноте с такой безличной вежливостью, что она впала в ярость.

— Я еще увижу тебя? — спросила она, когда они остановились.

Он улыбнулся.

— Ну конечно, любовь моя.

— Когда?

— Через несколько дней. Если будем скакать чересчур резво, испортим все удовольствие. Я зайду к тебе на веранду рядом со столовой засвидетельствовать свое почтение, тогда и договоримся, Хорошо?

Она приподнялась на цыпочки и неловко поцеловала его в щеку. Ей предстояло пройти последнюю дистанцию одной.

Льюс немедленно снова превратился в кота: скользнул во мрак, осторожно минуя полосы света и стараясь держаться поближе к темным постройкам, вдоль которых он крался.

И думал он о том, о чем не переставал думать псе это время, и даже занимаясь любовью: сержант Уилсон, славный герой и любитель мужских задниц. Смущенный командир отгрузил приятеля в отделение «Икс», чтобы избежать позорного трибунала, это ясно, как белый день. Отлично! Отделение голубеет день ото дня.

От него не ускользнуло, что сестра Лэнгтри считает новичка в полном порядке. И скорее навострила уши, а как же! Конечно, не поверила его документам — ни одна женщина не в состоянии в это поверить, особенно, если попадается эдакий мужественный субъект, вроде сержанта Уилсона, мечта старых дев. Остается выяснить: действительно ли он — мечта сестры Лэнгтри. Льюс долго считал, что все преимущества — за Нейлом, но теперь он уже не так был в этом уверен. Пожалуй, стоит самому помечтать о том, чтобы Лэнгтри предпочла сержанта капитану, Уилсона — Паркинсону. Если это так, ему куда легче будет добиться того, что он задумал. Ох и поползает же она!

До него вдруг дошло, что все у него внутри, от яиц до зубов, разнылось, и он зашел за пустой барак, чтобы помочиться. Что за черт, как всегда, проклятая жидкость не идет; вечно приходится торчать где-нибудь подолгу, чтобы нормально пописать.

Время шло, а он все стоял и стоял, стараясь внушить струе, чтобы она наконец пошла, тиская в руке великолепный предмет, который он так глубоко презирал, сдвигая взад-вперед кожу в тихом бешенстве от отчаяния. Все было бесполезно. Он опять взглянул на часы и понял, что времени совсем не осталось и ему придется еще какое-то время терпеть эту боль.

ЧАСТЬ III

Глава 1

Майкл провел в отделении «Икс» две недели, когда сестру Лэнгтри начали мучить странные предчувствия. Не сладкое ожидание чего-то приятного, а какой-то тягучий патологический страх, причем совершенно необоснованный. На самом же деле все шло гладко, жизнь обрела новую завершенность и полноту. Казалось, исчезли все подводные течения, Майкла признали и полюбили, и ему тоже все нравились. Мужчины расслабились и чувствовали себя явно более спокойно и комфортно, тем более что Майкл, казалось, предупреждал все их желания и капризы, ходил по их поручениям, приносил и уносил все, что бы они ни попросили. И делал он это с удовольствием. В конце концов, объяснял он ей, не может же он читать до бесконечности и валяться на пляже до посинения ему тоже надоело. Нужно что-то делать. Так что он починил водопровод и отрегулировал его работу до совершенства, вбивал гвозди и вешал на них различные предметы. На спинке ее кресла появилась новая подушка — результат внимания, проявленного к ней Майклом. Полы только что не сверкали, кухня блестела чистотой.