Савански Анна - Триумф и Трагедия Страница 36

  ₪

Опустив Флору на пол, Марк поднялся по лестнице в спальню. Он устал за последний месяц, они с Элеонорой не говорили никому о своих проблемах, она не хотела, чтобы кто-нибудь знал об этом. Он ощущал ее боль, ее разочарование и пытался помочь ей, принять на себя часть ее боли. Как хотелось облегчить ее боль, но он не мог, он не знал, как справляться с такой болью, которая была хуже, чем ее разочарование от неудавшегося брака. Она потеряла их ребенка, и ничего нельзя было исправить. У них была Флора, он был доволен и этим, ему хватало этого. Элеонора рыдала и говорила, что он пойдет искать себе другую, но он постоянно ее заверял, что кроме нее и Флоры ему больше никто не нужен.

Марк любил ее больше, чем она его, он это знал, знал в ней есть больше привязанности, нежели, чем любви и обожание. За эти несколько лет она изменилась, все свои переживания она держала в себе, вновь вернувшись к своему железному контролю, решив быть такой же решительной, как ее бабка Джорджина Грандж. Так она начала отдаляться от Марка, чувствуя, как в ней появляется неприязнь и чувство ревности, иногда снедающее ее, доводящее ее до отчаяние. Именно из-за этого мерзкого чувства, которое она не знала до этого, и не знала, как справляться, она потеряла своего ребенка. Нэлли не могла в этом признаться мужу, да и не хотела, зачем ему знать, что она не доверяет ему, что она не верит, будто он не изменяет ей за нее спиной. Мужчины не меняются, мужчины навсегда остаются похотливыми самцами, готовыми оплодотворять любую самку. Марк был бабником, и с тех пор он не изменился, чудес на свете не бывает.

Он зашел в спальню, Элеонора сидела на подоконнике не подвижно, смотря куда-то вдаль. Он стоял на пороге, и думал, что сделать ему дальше. Марк тихо дышал, а она словно замерла, как статуя. Марк подошел к ней, кладя руку ей на плечо:

- Милая, - прошептал он.

- Скажи почему так больно, с тех пор, как началось новое десятилетие, - она обернулась к нему, - в нашей семье все не так, все рушиться, и когда-нибудь рухнет окончательно. Я даже не поняла, зачем отец привез этого парня, не поняла, что было между ним и Бетти, и не поняла почему таким стал мой родной брат.

- Ты же психолог, ты же знаешь, что это жизнь, такая жизнь, - она смотрела на него, как зачарованная, словно боясь, что в этот момент все затихнет между ними. У них давно не было близости, давно они пылко не любили друг друга.

- Да, все так, - Элеонора склонила голову на бок, - все меняется, наша семья меняется.

- Нэлли, все хорошо, пока трагедии не свершилось, - он хотел ее утешить, чтобы она больше не думала об этом.

- Но свершиться же, - он замер, с ее губ слетел вздох, - не думай об этом.

- Мне больно, - прошептала она.

- Мне тоже, - и это было правдой, страшной правдой для них обоих, он набравшись смелости приник к ее губам.

- Не отпускай меня, - произнесла она.

- Никогда, ты моя, ты мое все, - Марк стиснул ее тонкие пальцы, очень долго они просто смотрели друг другу в глаза, изучая черты лиц. Он опалил ее своим дыханием, и Элеонора поняла он всегда был с ней, всегда был рядом, потому что он единственный  из ее мужчин любил ее саму, а не что-то в ней. Он не был таким жестоким, как Онор, он был нежным и любящим. Элеонора сползла с подоконника и сама припала к его губам. Она стала стаскивать с него свитер и рубашку, - ты хочешь этого?

- Да, сейчас, - шепот был таким горячим и обжигающим, что Марк понял надо брать момент, чтобы не упустить его, - ну, давай же не тяни.

Ее хандра прошла, и они вновь обрели счастье. Их сказка оказалась реалию. Пока буря не разыгралась, пока пташки летали свободно, пока не существовала золотых клеток, тайн, лжи и вина, то все могло стать другим. Но прошлым летом наша история изменила свой путь еще раз, и вместо борьбы со своим прошлым, появилась борьба со своим настоящим, а позже и будущим, и это борьба и может стать их погибелью. Триумф в карьере, трагедия в жизни, жизни хитро сплетает нити в тугие и непрочные узлы, напоминая нам еще раз, что все в этом мире не вечно.

₪

 Отец был против этого, но он не хотел его слушать. Боми смотрел на сына, и не узнавал его, он сильно изменился. Он стал отзываться только на Фредди, забыв свое настоящее имя. Хотя было что-то положительное сын зарабатывал принося в дом деньги, но влияние Лондона все же было велико. Отрастил длинные волосы, потому что это модно, стал что-то бренчать на гитаре, стал выряжаться как бомбейские танцовщицы, подражает каким-то там музыкантам. После этого лета он стал другим, Нитта не понимала этих перемен, как и понимала, почему не дожидаясь конца августа, он покинул Хомсов. Она пыталась разузнать, где его шарф, который она ему подарила в память об Занзибаре на его восемнадцатилетние, но Фредди пробурчал, будто потерял его где-то. Кашмира же пытала, что за кольцо он носит на мизинце, даже не пытаясь его снять, а в кармане его куртке Нитта и Кашмира нашли белый платок с вышитой изумрудными нитками монограммой «Б. Х.», который он украл у Бетти. Фредди не хотел ничего говорить о Хомсах, и об этом лете, не хотел ни с кем делиться своими воспоминаниями и переживаниями. После лета свободы Аллен-Холла, он задыхался дома. Проучившись на подготовительных курсах, он заявил, что поступил в Инглиский колледж на кафедру графического иллюстрирования. Отец пришел в ужас:

- Ты с ума сошел! Музыкант? Художник? А жить на что будешь, рисованием своих коробочек? Я тебя на старости лет кормить не буду! Можешь даже не просить меня! Пока живешь в моем доме, ты живешь, так как я хочу и будешь учиться, где я скажу, потому что ты еще никто! – ревел Боми, - Виктор кинул к твоим ногам весь мир, а ты поганец рушишь это все!

- Ты мне не указ! Я не буду жить здесь больше! – он собрал вещи и хлопнув двери ушел, ни смотря на слезы матери и жалобы Кашмиры.

Он будет потом возвращаться домой, чтобы проведать стариков, но жить там никогда не будет. Фредди решил сам творить свою жизнь, пока ее не испортил диктат его отца. Ему не нужна будет невеста, найденная отцом, потому что у него будет столько любовниц, что ждать кого-то не нужно. Зачем ждать, когда есть это сейчас. «Бери, то что к тебе само плывет», - твердили все кругом. На его объявление откликнулись парни, с которыми он решил снимать квартиру. Так Фредди познакомился с Антонио Сержем. Он был испанцем, его родители бежали от диктатуры Франко в Англию, где они сами и их сын полностью окунулись в богемную жизнь Лондона. Отец и мать работали на телевидение, и выбор профессии сына стал чем-то естественным. Рисовал Антонио потрясающе особенно обнаженную натуру в реалистичном стиле, девушки шли толпами к нему, чтобы позировать, и отдавались ему. От этого горячего мачо нельзя было отказаться, чего стоили его темные глаза с пышными ресницами, или черные волосы. Они оба горячих мужчин занимали умы женщин. Они приходили к Антонио, а потом замечая Фредди ходили к нему послушать баллады или чтобы графически их зарисовали. Вдвоем им было весело: днем они ходили учиться, а ночь принадлежала им. Жили они за счет своих картин и постоянных халтур, как это называл Антонио, подрабатывая, то грузчиками, то заводилами на праздниках. Домой Фредди редко наведывался, ему было хорошо и без них, тем более что он был способен оплачивать свое обучение и скромно жить.