Дебора Смит - Голубая ива Страница 36

Сегодня Элизабет возвращается домой. Доктора уверяют, что она уже способна обойтись без поддержки Касс и Джулии. Летом она вернется в колледж и получит степень бакалавра. Артемас закурил. Элизабет все еще отказывалась обсуждать с кем-либо из семьи причины, приведшие к инциденту. Он вынужден был поверить заключению психиатра о ее душевном здоровье.

Теперь ему следовало с головой уйти в работу, пытаясь по возможности присмотреть за Элизабет.

Раздалось какое-то шуршание. Оказывается, Гленда шевельнулась во сне и что-то забормотала. Он накрыл ее узкие плечи черным покрывалом и успокоился. Девушка казалась бледной и маленькой в его огромной кровати посреди спартанской комнаты.

Он уже знал некоторые ее слабости: она любила, чтобы ее держали и качали, любила говорить и слушать, и у них были продолжительные беседы в постели, но ее аппетиты оказались такими же деликатными, как и здоровье. Его жизнь с ней походила на собирание хрупких фарфоровых фигурок. Было неоспоримое уважение, но никакого удивления, никакого вызова, никакого прелестного наваждения, которое бы хотелось ему видеть в женщине.

Он принял душ и оделся в черный двубортный костюм, потом вернулся к кровати и присел на край, откидывая ее прекрасные черные волосы со лба. Она улыбнулась, открыла глаза.

— Я спущусь в офис, — сказал он. — Ты не возражаешь?

Она поцеловала его ладонь.

— Я справлюсь. Я и так уже отнимаю у тебя слишком много времени. Прости, ты же начинаешь работать в полную силу. Я правда рада, что Элизабет поправилась. Я навещу ее утром на новом месте.

— Передай ей, что я зайду вечером. — Он наклонился и поцеловал ее. — Не забудь принять инсулин.

— Не забуду. Я люблю тебя, ты так заботлив. Ты обо всех заботишься. Я так хотела бы что-нибудь сделать для тебя!

— Ты — моя тихая гавань в этом хаосе.

— Гм-м… Спасибо.

Он снова поцеловал ее и спустился на первый этаж. Там-берлайн уже ждал его в пустом офисе. Они всегда встречались задолго до прихода служащих. Ламье обычно появлялся первым за час до начала работы, разбирал письма и зажигал общий свет. Артемас кивнул Тамберлайну, и они направились в кабинет шефа. Кофейник, две кружки и тарелка уже стояли на столе. Тамберлайн всегда строго придерживался этого ритуала.

— Это хорошо, что ты наконец приступаешь к делам, — многозначительно заметил Тамберлайн. Он держал у себя на коленях толстую папку со скоросшивателем, распухшим от всяких записок. Тамберлайн казался встревоженным, что в общем-то случалось редко.

— В чем дело? — спросил Артемас.

— Я должен кое-что рассказать тебе. Некоторые мартовские дела я отложил, поскольку в то время старался оградить тебя от маловажных дел. Так вот, несколько дней назад… Постой, я сейчас принесу посылку…

Артемас недоумевающе нахмурился. Тамберлайн же неожиданно бросил папки на стол, резко поднялся и вышел. Он вернулся с объемной коробкой в руках, сел, положив коробку на колени, и мрачно посмотрел на Артемаса:

— Ты писал кому-нибудь все эти годы… девушке по имени Лили Маккензи?

Артемас на мгновение замер с горячим кофейником в руке. Отодвинув чашку, он удивленно произнес:

— Да, но какое…

— Как давно ты перестал отвечать на ее письма?

Взяв себя в руки, Артемас ответил:

— Я перестал читать их несколько месяцев назад.

Он подался вперед, уставившись на коробку. Тамберлайн не сводил с него глаз.

— Значит, я прав, предполагая, что ты больше не собираешься иметь с ней никаких дел?

Артемас с ужасом воскликнул:

— Боже, только не говори, что она искала со мной встречи!

Тамберлайн не на шутку разволновался. Тихим, извиняющимся голосом он произнес:

— Если бы я знал, мне бы в голову не пришло, что ты не намерен избегать ее…

— Что ты сделал?

Он со все возрастающим беспокойством слушал о тех ужасных минутах, когда Лили несколько раз пыталась связаться с ним и даже приехала в Нью-Йорк, чтобы увидеться.

— Она нуждалась в деньгах? Ее родители умерли? — Артемас обхватил голову руками.

Зи и Дрю уже нет. Лили одна, в горе, отчаявшись, пришла к нему за помощью…

— Они погибли в автомобильной катастрофе. — Тамберлайн как-то неловко крякнул. — Я считал эту историю сомнительной выдумкой, — он положил коробку на стол Артемаса, — но когда пришла посылка, я решил вам рассказать.

Он открыл коробку и вытащил из нее старинный чайник Коулбруков. Изящная картинка в восточном стиле — изображение Голубой Ивы, которое обеспечило головокружительный успех «Коулбрук чайна», — выделялась на белом фарфоре.

— Никакой записки не было, — продолжил Тамберлайн. — Ты знаешь, что это значит?

Артемас осторожно взял семейную реликвию.

— Это значит «прощай».

— Могу я чем-нибудь помочь?..

— Закажи, пожалуйста, билет на первый рейс до Атланты.

Глава 11

Лили закинула еще охапку сена на сеновал. В щели между крепкими старыми досками проникали веселые лучики солнца. В надежде получить корм беспрестанно мычали коровы с телятами. От жары запах сена смешивался с легкими весенними испарениями, проникавшими через открытую дверь. Здесь ей было так же хорошо, как и у себя в спальне, где она играла когда-то, работала и мечтала…

На следующей неделе приезжает Джо Эстес. Теперь его отец был хозяином полей, дома, амбара, кладбища, ручья, ив, скота и этого душистого сена.

Несколько месяцев назад Дрю договорился о поставке сена. И вот сегодня утром его привезли и равнодушно свалили посреди двора. Как же так, отца с матерью уже нет в живых, а их планы все еще выполняются?

Итак, если уж ей суждено уехать, то она уедет с достоинством, доведя дело до конца. Чтобы ни Джо, ни кто-нибудь другой не упрекнул, что Маккензи забыли о чести и совести, утратив собственность.

Грязь и пот струились по ее лицу. Руки в кожаных рукавицах горели, оголенные ноги, исколотые сеном, покраснели и покрылись царапинами.

«Надо было надеть джинсы и рубашку с длинными рукавами. Отец отругает за…»

Она вдруг осеклась. Нет, никогда больше отец не станет ворчать на нее скорее по привычке, чем по необходимости. Никогда уже не услышать ей и голоса матери! Перед глазами все поплыло. Она громко выругалась с досады, потом вернулась на сеновал. Осталось еще две копны. Она бросила сверху толстую веревку, прицепив предварительно к вороту, потом подцепила железным крюком обвязку сена во дворе. Поднялась обратно, подняла охапку наверх и втолкнула ее внутрь. Эта тяжелая, изнуряющая работа была единственным средством, отвлекающим ее от горестных раздумий о будущем. Она мало спала в последние две недели, упаковывая домашний скарб и переправляя в мансарду дома тети Мод. Джо получит меблированный дом, но ему не достанется его сердце — безделушки, книги, железные кастрюли и сковородки родителей, домотканые одеяла, инструменты отца, его пистолеты, подшивка сельскохозяйственных журналов, оставшаяся еще от дедушки — когда-нибудь придет время…