Ольга Сакредова - Тариф на любовь Страница 36

— А ты?

— А я честно отслужил, дважды отучился на первом курсе — до и после армии — и остался при знаниях и при хорошей работе. Не сразу, конечно, — добавил он тише.

— А как? — Ася подалась вперед, ярко-зеленые глаза пытливо всматривались, будто вытягивали на свет его темные тайны.

Иван на какой-то миг испугался этого взгляда, потом, как в омут, кинулся головой вниз.

— Балагурил я во время учебы. Чуть не отчислили меня тогда. Демьян Степанович, можно сказать, спас меня, настойчиво посоветовал взять академотпуск.

— По какой же причине? — поразилась Ася. — У нас академотпуск с трудом давали беременным студенткам, а у тебя…

— Развод. — Теперь уже Иван пристально изучал Асю.

— А-а, — протянула она, опуская глаза, чтобы скрыть волнение.

Это была скользкая тема и очень чувствительная для Ивана, да и для Аси тоже. Но именно это ее интересовало больше всего. Слишком долго ее мучил этот треугольник, в котором она оказалась то ли новым углом, то ли страшной заменой, то ли блуждающей точкой.

— Тебе не хочется говорить об этом? — Голос Аси сел почти до шепота. Она объяснила бы это действием вина, но дрожащие нотки выдавали ее волнение.

— Что именно тебя интересует? — также понизил голос Иван.

Она чувствовала его настойчивый взгляд и не решалась посмотреть в глаза. Ася пожала плечами:

— Почему вы развелись?

— Она нашла лучшего мужчину, чем я.

Ася хрипло рассмеялась подобной нелепости.

— Не смеши!

— Почему? — Иван оставался серьезен. — Ты же не знаешь меня.

«Лучше, чем ты думаешь», — мысленно возразила Ася, а вслух громко возмутилась:

— Но я знаю, кого она нашла. И еще я знаю, что она не прочь начать все сначала.

— Интересное наблюдение. — Но гораздо интереснее для Вани было поведение Насти. — И как ты узнала?

Она раздраженно поджала губы.

— На твоем новоселье у меня было мерзкое настроение, но уши-то все слышали.

— Это твои фантазии, — с философским спокойствием ответил Иван. — Что было — прошло. Это не вернуть и не исправить, ты же сама знаешь. Что бы Лена ни говорила, какой бы смысл ни вкладывала, все останется пустыми словами.

Ася молчала. Она сомневалась в справедливости Ваниного мнения, и все-таки ей хотелось верить в то, что он говорит. И вдруг как громом поразила мысль: неужели она ревнует?

Нет. Конечно же, нет. Ею движет искренний интерес к жизни Вани, его судьбе. Почему тогда грудь сжимается, и дышать становится трудно, и боль пронизывает тело — в тот момент, когда Леночка говорила и выразительно смотрела на Ивана, и сейчас, когда поднялся тот же вопрос.

Ася никогда не обладала интуицией, но в эту минуту она была преисполнена уверенности, что Иван не был счастлив со своей женой и совершит непоправимую ошибку, дав ей второй шанс. Обычно сдержанная в проявлениях чувств, Ася готова была умолять его, лишь бы уберечь от новой беды.

Иван расценил молчание Насти как обиду. Он не был тщеславен настолько, чтобы заподозрить девушку в ревности. С чего? И поведением, и разговором, и манерой она отталкивала Ивана, удерживала на длинной дистанции, не давая приблизиться ни на йоту. Не было это похоже и на хитроумную женскую игру, коварное искусство плетения интриг. Для этого Настя слишком пряма и непосредственна. Иван мог бы позволить себе сомнения, если б не знал о Юлике и его роли в жизни Насти. И вообще тот факт, что привлекательная, милая, умная, добрая Настенька ни разу не была замужем, говорит о многом. «За» или «против» — не имеет значения.

Но Иван заметил: Настя обижается вдруг ни с того ни с сего. Он сразу отбросил мысль о женской нелогичности и капризности. Для этого Настя слишком собрана и требовательна к себе. Присмотревшись внимательнее, Ваня понял, что обижает Настю не снисходительный тон общения и не стремление свести серьезный разговор к пустым комплиментам в ее адрес — к ним Настя была равнодушна и воспринимала, точнее, игнорировала, как навязчивую тишину. Ее обижало, когда не считались с ее искренностью и прямотой. Хотелось ей этого или нет, но своим внимательным взглядом, неподдельным участием и сочувствием она проникала в душу. И Ваня понял: лучше открыто отказаться от обсуждения нежелательного предмета, чем хитрить и увиливать от вопроса. Именно такое поведение обижало Настю.

— Мы поженились после первого курса, — начал рассказывать Иван, когда Ася потеряла всякую надежду продолжить беседу. — Нас тогда называли идеальной и самой красивой парой. Я не напрашиваюсь на комплимент, — тут же поправил он себя, — и не хочу льстить себе. Тогда я был молодой и свежий, не износившийся, как теперь. А Лена — ты ее видела, — она всегда была предельно внимательна к своей внешности.

Ася не согласилась с оценкой Ивана относительно его персоны, но в ответ лишь неопределенно повела плечом, не поднимая глаз.

— Многие нам завидовали, — продолжал Иван. — Некоторые признавались в «белой» зависти, а мы с Леной смеялись. Нам вообще тогда было очень весело.

— Завистники любят обелить себя, — задумчиво проговорила Ася.

— Что? — не расслышал Ваня.

Ася повторила громче, и внезапно ей стало понятно поведение Юлиана. Его бесконечные жалобы на начальство, на родственников, на друзей предстали перед ней как длинная цепь одной большой зависти. Она простерлась и на Асю, непонятно только, в чем ей завидовать. Ну да Бог с ним!

— Вполне возможно, — отрешенно согласился Иван. — Свадьба у нас была роскошная. Родители постарались.

Ресторан, арендованный на два дня, гостей человек двести, машины, пиршество, музыка — словом, все по программе. А брак продлился едва три месяца. Впрочем, два месяца было нормально.

Ася горько усмехнулась про себя: «нормально» — не то слово, каким обычно выражают чувства молодожены. Она всячески избегала этого слова в своих романтических поисках и уж тем более боялась «нормального» брака.

— Сначала мы жили у ее родных, потом — у моих. В Одессу вернулись к началу занятий. Тогда и начались трудности. Мы жили в общежитии. Комендант, конечно, выделил нам втихаря отдельную комнату — за определенную мзду. Но суть общаги от этого не изменилась — общая кухня, общественный душ и туалет, двери комнат практически нараспашку, заходи кто хочет. Мои родные обещали помочь с квартирой, но все не так быстро решается, а ожидание только добавило раздражительности. Короче, через месяц Лена начала усиленно посещать подружек на разных этажах и в другом общежитии. Домой приходила поздно, но не злая — единственное, что радовало меня. Потом стала пропадать до утра, говорила, что допоздна задержалась во втором общежитии. И пока я упивался собственной верностью жене, надо мной уже смеялся весь факультет. Еще через месяц она сообщила, что уходит к Юлиану и сама займется разводом, а потом сказала об аборте. Я даже не знал, что она была беременна. Вот я и взорвался, проклиная свою праведность и непогрешимость. Досталось тогда и общежитию, и институту, и преподавателям, и студентам. И выгнали бы меня — и правильно сделали, — если б не Демьян Степанович. Из общаги меня поперли, и он приютил меня в своем доме. А тут родители через пару недель приехали с ордером на квартиру в подарок. Вот так я и оказался со свадебным подарком и без жены.