Звева Модиньяни - Ветер прошлого Страница 36

— Да, я его знаю.

— И как же его зовут? — спросила женщина.

— Этого я не знаю. Вернее, не помню. Но я его уже раньше видела.

Лавочница, уже составившая в уме собственный план насчет девочки, решила проявить к ней материнское участие, хотя это получалось у нее не слишком убедительно.

— Я всегда знаю, как зовут тех, кто мне знаком, — сказала она, исподтишка окидывая Саулину хитрым взглядом многоопытной сводни.

Она мгновенно оценила необыкновенную красоту этой девочки. Смятение, голод и отчаяние придавали облику особый драматизм и одухотворенность. Нет, такая красотка не для первого встречного. Она стоит того, чтобы отправиться к лучшему клиенту Аньезе.

— А я не всегда знаю по именам своих знакомых, — с вызовом сказала Саулина.

— Всякое бывает, — согласилась галантерейщица, ласково обняв ее за плечи. — А теперь закроем лавочку и поднимемся-ка наверх.

— Куда?

— Ко мне домой, — улыбнулась Аньезе.

— Зачем?

— Затем, что тебе надо умыться, — женщина погладила ее по голове, — и поесть. Разве не так?

— Да, синьора, все верно, — сдалась Саулина, готовая поверить любому, кто предложил бы ей еду и столь необходимый отдых.

13

Театр «Ла Скала» сверкал и переливался тысячами свечей. Миланцы всех сословий и состояний заполнили великий театр от партера до галерки. Они толпились в фойе, болтали, выпивали и закусывали в буфете, но все с нетерпением ждали появления прекрасной мадам Грассини. В этот вечер она должна была исполнять своим великолепным контральто арии из оперы Чимарозы «Тайный брак». Имя прославленной примадонны, столь дорогое знатокам бельканто, было на устах у всех: любовная связь с генералом Бонапартом притягивала к ней жадное внимание сплетников. Голос, пленивший Наполеона, радовал сердца завсегдатаев партера и простолюдинов, заполнивших галерку, знатнейших аристократов, занимавших кресла в ложах бельэтажа, и зажиточных мещан, разместившихся в амфитеатре.

Граф Гаэтано Порро в сопровождении двух «черных плащей» вошел в свою ложу, чтобы убедиться, что все в порядке. В этот вечер он пригласил в театр нескольких друзей из Рима и хотел быть уверенным, что им обеспечены надлежащие условия.

«Черные плащи» принадлежали к высшему классу слуг, в чьи обязанности входило сопровождение своих хозяев повсюду, в том числе и в театр. Грозные, молчаливые, они неподвижно застыли за плечами графа, готовые по первому знаку броситься выполнять любое его распоряжение.

Граф Гаэтано Порро окинул толпу скучающим и презрительным взглядом. В зале стоял невообразимый шум, прямо как на базаре, франты стучали тростями по спинкам скамей, зрители выкрикивали грубые приветствия певцам, с галерки в честь любимого исполнителя дождем разбрасывали конфетти.

В фойе процветали азартные игры: фараон, мушка, лото, наконец, рулетка. Целые состояния переходили из рук в руки за один вечер. В ложах с опущенными шторами знатные дамы теряли остатки своей добродетели, приобретая взамен широкую известность.

Гражданин Гаэтано Порро, добровольно отказавшийся от графского титула, посещал театр «Ла Скала» с тех пор, как себя помнил. Здесь все-таки можно было провести вечер не без приятности.

Он знал, что шум прекратится, визиты из ложи в ложу будут прерваны и в зале установится полная тишина только с появлением мадам Грассини, умевшей зачаровать публику своей красотой, изяществом и необыкновенным вокалом. Ее триумф в опере «Цыгане на ярмарке» вдохновил одного из местных поэтов на краткий мадригал, известный решительно всему Милану:

Трех граций знаем мы и девять муз,Но без тебя неполон их союз.

Очень немногие за пределами узкого круга художников разного рода могли похвастаться ее дружбой. Джузеппина экономно распределяла свои милости и очень часто ограничивалась лишь тем, что искусно поддерживала разожженный ее чарами огонь желания, обрекая страдальца на долгие муки, вечно обещая и не принося удовлетворения. Чутье подсказывало ей, что неприступность и загадочность являются пружиной сложного механизма, именуемого успехом. Поэтому она по мере возможности окружила свою частную жизнь завесой тайны. Даже появление в ее доме маленькой спасительницы генерала Бонапарта стало загадочным событием, еще больше подогревавшим всеобщее любопытство.

Граф Гаэтано Порро взглянул на свое недавнее приобретение: только что вошедшие в моду новейшие часы «с репетицией». Народная молва мгновенно переименовала «репетицию» в «репутацию», отчего родилось множество забавных каламбуров, которыми не брезговал даже такой серьезный человек, как граф Порро.

«Если моя репутация меня не подводит, — подумал он, — у меня есть ровно десять минут, чтобы отправиться к нашей диве и переговорить с ней об интересующем нас предмете».

Он повернулся к одному из своих «черных плащей»:

— Мы идем к мадам Грассини.

Один из слуг, освещая путь лампой, первым стал спускаться по крутой и узкой лестнице, ведущей в партер. Они прошли через толпу, не обращая внимания на стоящий вокруг гвалт, привычно уклоняясь от летящих со всех сторон пакетиков с конфетти. Закрыв за собой неприметную дверь справа от сцены, они оказались в коридоре, который привел их к дверям уборной примадонны.

Граф негромко постучался. Ему открыла Джаннетта.

— Чему я обязана такой радостью? — осведомилась Джузеппина, протягивая графу руку для поцелуя.

— Желанию засвидетельствовать вам мое восхищение, — галантно ответил он, — и стремлению помочь вам в разрешении задачи, которая вас так волнует.

Граф по достоинству оценил нежный взгляд женщины и ее кроткую улыбку. Если она и впрямь волнуется о судьбе своей подопечной, подумал он, значит, как истинная актриса, умеет скрывать свои чувства.

— У вас есть известия о Саулине?

— Пока нет, но скоро будут, — заверил ее граф Порро. — Вы не должны предаваться унынию, поверьте.

Маленькая артистическая уборная буквально утопала в цветах: здесь были розы всех оттенков, от темно-красного до нежно-розового, белоснежные лилии, целые охапки пышных хризантем. — Я вам бесконечно признательна, — сказала Джузеппина, жестом приглашая его сесть.

Граф и Джузеппина заняли места на обитом парчой диванчике-визави.

— Необходимо, чтобы вы рассказали мне поподробнее об этой девочке, тогда мне легче будет вам помочь, — сказал граф Порро.

— Спрашивайте, — с готовностью кивнула Джузеппина, думая о том, что Наполеон, должно быть, отдал недвусмысленные распоряжения, если уж представитель одного из самых старинных благородных семейств Ломбардии решил заняться этим делом.