Галина Врублевская - Поцелуев мост Страница 37

– Странный вопрос, Гальчик. Теперь у каждого из нас своя жизнь. Мечтать о несбывшемся – удел юных душ. С возрастом мы понимаем, что все складывается так, как и должно было сложиться. Если что-то не получилось, значит, в этом мы виноваты сами.

– Я не виновата. Если бы не мамочка Дениса, он бы не оставил меня.

– Я понимаю тебя, девочка. Только постарайся отделить обиду от других чувств. Ты еще найдешь свое счастье.

– Толик сделал мне предложение.

– Поздравляю! Ты готова его принять?

– Вы бы посоветовали вашей дочке выйти за такого, как Коровец?

– В наше время мало кто слушает советы родителей, пожалуй, твой Денис исключение. Но я бы одобрила любой выбор своей дочки. Благословение матери помогает в жизни.

– Что, и брак с бандитом одобрили бы?

– Не лови меня на слове, Гальчик. Конечно, бывают разные обстоятельства, когда мать должна предостеречь. Но от бандита Бог мою Женечку миловал. У нее нормальный, самостоятельный муж. Толик Коровец тоже паренек правильный, даже слишком.

– Тогда, Елена, благословите меня на брак с Толиком. Вдруг мне это поможет. У меня, конечно, есть мама, но она далеко. И не только в смысле расстояния. В последние годы вы в каком-то смысле заменили мне мать.

– Что ж, девочка. С Богом, как говорится. Пусть у тебя все будет хорошо с Анатолием. Только постарайся помочь ему: не дело кругом врагов видеть. А Денису, кстати, надо ставку арендной платы сохранить. Извинись, скажи, что погорячилась.

– Я не желаю ни говорить с ним, ни видеть его! – упрямо возразила Гальчик.

Моя душеспасительная беседа, выходит, насмарку. Когда месть жжет сердце девушки, всякие увещевания бессмысленны.

– Ладно, сама ему сообщу.

Я взяла трубку, высветила номер мобильного Дениса и ткнула «о'кей».

– Алло?

– Дениска, это Елена Павловна. Мы обговорили с Гальчиком твой вопрос. Арендная плата останется прежней.

– Спасибо. Одной головной болью меньше.

В трубке послышались сигналы отбоя. Вот и все – проблема решена! Я встала из-за стола:

– Всего хорошего, Гальчик. Мне надо идти. Но ты еще подумай над моими словами. Кстати, завтра меня не жди – мы с Матвеем Николаевичем будем заняты.

– До свидания, Елена, – насупленно глядя в сторону, буркнула девушка.

На следующий день, как только я вошла в галерею, сразу заметила зияющий пустотой прилавок Дениса. И девушки-продавщицы не было, и товар исчез. Я заподозрила неладное. Тотчас позвонила Гальчику. Ее мобильник был отключен – где ее только носит! Охваченная дурными предчувствиями, вызвонила Дениса. Голос у него был озлоблен.

– Ваша Галька вчера самолично вместе с каким-то качком бросила нам две коробки с нашим товаром. И велела больше не показываться в галерее. Конечно, я мог бы послать своих ребят разобраться, но знаю, отцу это не понравится. Он на вашей стороне будет.

– Денис, поверь, я ничего не знала…

– Помяните мое слово, Зайчик-Гальчик и вас кинет при случае. Будьте начеку, Елена-Павловна. Гуд-бай.

Я в растерянности вышагивала по залу. Что делать? Неужели мне придется уволить Гальчика? Ее самовольство уже переходит всякие границы. И тут же я находила ей оправдание. Любовь девочки к Денису обратилась в ненависть. Но это не означает, что она злодейка по определению. Я не должна считать ее и своим врагом. Однако наказать Галю следовало, только я не знала как. Решила посоветоваться с Матвеем.

Глава 12

Есть сильные, напористые женщины – они чувствуют себя в бизнесе как рыба в воде. Я же переоценила свои силы. Я полагала, что благотворительным предприятием, каким задумывалась галерея, руководить проще, чем коммерческим. Ничуть! Те же проблемы с администрацией, крышей, с финансами. Я думала, мы будем работать дружной командой – я, Рената и Гальчик. Но Рената не от мира сего, художница по определению. Гальчик – слишком горяча, и хотя тянет на себе много дел, но и проблем создает немало. Чтобы заниматься благотворительностью, нужно больше мудрости и терпимости. Мои помощницы не обладали ни тем ни другим. Серьезной поддержки я не имела ни в ком.

Стол крепче стоит на четырех ногах. Нам бы надежного мужчину. Если бы Матвей захотел вникнуть в мои проблемы! Увы, характер не тот. Когда я пожаловалась ему на самовольство Гальчика с палаткой Дениса, он не осудил девочку. Сказал, что ее горячность и поспешность от молодости и что от торговли телефонами нам было только лишнее беспокойство. В галерею заходят все, кому не лень, несут на обуви снег, грязь. Из-за этого и уборщицы у нас не держатся. Уже третья за полгода сменилась.

– Что же, Гальчику ее самовольство с рук спустить?

– Можешь скинуть процент-другой с премии, и дело с концом.

– А если она и впредь будет поперек моих указаний идти?

– Когда ослушается, тогда и загружай голову. Всего не предусмотришь. Между прочим, я завтра на работу выхожу. Коровец приказал мне сидеть на входе, рядом с собой положив костыль.

– Какой костыль? Ничего не пойму. У тебя с ногами проблемы?

– Да нет. Но Толик решил, что так возрастет поток благотворительных взносов. Он и десантную форму обещал мне выдать.

– Значит, инвалида изображать будешь. Не стыдно тебе, Матвей? – Кажется, я впервые рассердилась на своего друга.

– Мне было бы стыдно, если бы я для себя деньги собирал. А для стариков не стыдно. Нормалисты ведь эти деньги нуждающимся возвратят. Круговорот воды в природе. Да и с философской точки зрения любопытно ощутить себя в этой роли!

Начинающий политик Коровец решил с толком использовать своего артиста-инвалида. Матвей сидел на видном месте, при входе в зал нормалистов, – то ли охранник, то ли нищий на паперти. Вместо блюдца для мелочи на столе перед Матвеем возвышался прозрачный пластмассовый куб с прорезью в крышке. Это была урна для сбора средств в пользу кандидата в муниципальные органы Анатолия Ивановича Коровца. Проиграв выборы в Госдуму, он рассчитывал взять реванш на местных выборах. Они были назначены одновременно с выборами президента на март.

Матвея мало печалило его двусмысленное положение. Он, пожалуй, находил удовлетворение в своем, теперь абсолютно униженном, положении. Согласно его философии, насколько я сумела понять, низ и верх взаимно связаны. Чем ниже положение человека в материальном мире, тем к более высоким вершинам стремится его дух. Кроме того, косвенно он проверял и мои чувства. Смогу ли я публично выдержать незавидное положение подруги сборщика милостыни, не испугаюсь ли общественного презрения. Однако не так уж велика разница между прежней работой Матвея и нынешней. Просто теперь он оказался на виду. Нет, я не стыдилась Матвея и не боялась кривотолков.