Эмма Дарвин - Математика любви Страница 37

– Мы все вуайеристы. И еще мне нужно выпить. Криспин, присоединишься к нам?

– Хотел бы, но не могу, – с огорчением отозвался Криспин, качая головой, отчего волосы рассыпались и упали ему на лоб. – У меня еще столько дел. Мне очень жаль, но нет.

– Увы. Ну что же, тогда в другой раз, – протянула Эва.

– Идемте выпьем! – сказал Тео. – Криспин, чуть погодя мы вернемся, чтобы убедиться, что здесь больше ничего не нужно менять и перевешивать.

– Ну а вы, Анна – вы разрешите мне называть вас Анной? – вы живете поблизости? – полюбопытствовал Криспин, жестом предлагая мне первой спускаться по лестнице.

– Анна остановилась у Рея Хольмана в Керси-Холл, – вмешалась Эва.

– В самом деле? У нас здесь есть кое-какие остатки архива Фэрхерста.

– Фэрхерста? – переспросила я.

– Это семья, которая когда-то владела Керси. Когда Холл реквизировали в тысяча девятьсот тридцать девятом году, они оставили несколько документов и писем на хранение трастовому фонду, которому теперь принадлежит поместье. По-моему, там жили эвакуированные, так что одному Богу известно, что там творилось. Как бы то ни было, когда поместье разделили на части и продали после войны, нас попросили взять эти документы на хранение. Какая злая ирония – пережить Питерлоо, беспорядки, вызванные «Хлебными законами», смерть близких, две мировые войны, а потом потерпеть крах из-за подоходного налога… – На какое-то мгновение мне показалось, что он говорит о самом себе, а не о семействе, которому когда-то принадлежал огромный дом и которое впоследствии не смогло его содержать. – В архиве, правда, совсем немного документов, но если вас это интересует, я могу как-нибудь показать их.

– Спасибо, – вежливо откликнулась я, пока мы шли к входной двери. В самом деле, это было очень мило с его стороны, и, похоже, он и действительно был готов на эти ненужные хлопоты, тем более что какие-то бумаги меня ничуть не интересовали. Впрочем, он наверняка скоро забудет о них.

– Внизу, возле лестницы, висит портрет одного из владельцев, – заметил Криспин. – Стивена Фэрхерста. Самое начало девятнадцатого века, по-моему. В следующем году мы его уберем, наверное. Пойдем взглянем на него.

Я вернулась, главным образом потому, что, судя по тону, он ожидал этого от меня. Краска была старой и темной, вся в трещинках-паутинках, которые покрывали полотно, словно вуаль. На портрете был изображен мужчина, державший в руках наполовину вскрытый конверт.

От двери меня окликнула Эва:

– Анна? Ты идешь с нами выпить чего-нибудь? Это самое малое, что мы можем для тебя сделать после того, как ты нам помогла.

Так что я виновато улыбнулась портрету и вышла на улицу.

Снаружи стало еще жарче, чем раньше. Духота стояла такая, что казалось, будто бензиновая гарь, как плотное облако, улеглась между домами подобно вонючей грязи в сточном желобе.

Мы поднялись по крутой рыночной площади и вошли в бар. Эва направилась к стойке, а мы с Тео подошли к столику у окна с эркером. Оно было забрано старым зеленоватым стеклом, отчего прохожие выглядели размытыми и дрожащими силуэтами. Мне стало интересно, какими они видят нас.

– Думаю, они видят лишь свое отражение, – раздался голос Тео у меня за спиной. Я услышала треск и шипение спички, когда он закуривал. Он опустился рядом со мной на сиденье у выгнутого окна.

От стойки меня окликнула Эва:

– Анна, что тебе взять?

– Маленькую кружку светлого пива, пожалуйста. Бармен кашлянул.

– А сколько лет юной леди?

Меня никогда не спрашивали об этом раньше. Но я еще никогда не заходила в бар в тенниске, шортах и без макияжа.

Эва и Тео смотрели на меня. Если бы их здесь не было, я бы солгала, не моргнув глазом, но они были рядом.

– Пятнадцать, – ответила я.

– В таком случае я не могу выполнить ваш заказ, мисс, извините, – заявил бармен. – Только безалкогольные напитки.

– Тогда кока-колу, пожалуйста, – попросила я. Я почувствовала, что лицо у меня горит, а футболка прилипла к спине.

Тео понимающе улыбнулся.

– Это ведь нечасто случается, верно? – заметил он.

– Нечасто. Вообще никогда не случалось.

Он по-прежнему не сводил с меня глаз.

– Да, пожалуй. Ты немного напоминаешь мне Эву, какой она была, когда я впервые встретил ее в Сан-Себастьяне. Тот же самый цвет кожи. В тебе, случайно, нет испанской крови?

– Нет, насколько мне известно, – ответила я со смущенным смешком.

Тут Эва принесла напитки – они с Тео взяли по большой кружке светлого пива, а позже велела бармену сделать нам всем бутерброды. Поев, мы вернулись в галерею, и Эва попросила меня отнести посылку на почту – если мне не трудно, ведь я все равно иду по магазинам.

– Конечно, занесу, мне не тяжело, – ответила я. Мне действительно хотелось помочь ей. И еще поблагодарить за то, что они подвезли меня до города. Это было совсем не похоже на то, когда меня отправляла пройтись по магазинам мать, ведь она желала, чтобы ей никто не мешал, когда она уляжется в постель со своим ухажером.

– Ее придется отправить заказной почтой, и еще нужно заполнить таможенную декларацию, – пояснила Эва, протягивая мне деньги. – Это объектив, который надо починить. Скажи на почте, что объявленная стоимость посылки – фунтов пятьдесят, ладно? Почтовое отделение вон там, за церковью.

– Хорошо, – отозвалась я, – сделаю все в лучшем виде. – И только потом изумилась, что она доверяет мне вещь, которая стоит таких больших денег.

Но она лишь молча вручила мне посылку и деньги, я взяла их и зашагала вверх по рыночной площади к почтовому отделению. Городок был не слишком велик, чтобы заблудиться, так что, освободившись, я решила прогуляться. В киоске я купила открытки для Холли и Тани. На отдельной стойке лежали игрушки для малышей, и я вдруг подумала, что неплохо купить что-нибудь Сесилу в подарок, поскольку у него, похоже, вообще не было игрушек или чего-нибудь в этом роде. Я купила ему альбом с рисунками, выполненными невидимой акварельной краской, потому что помнила, что, когда сама была маленькой, он казался мне волшебным. Я завернула альбом в бумагу, чтобы ему пришлось повозиться, прежде чем добраться до альбома. Так всегда делала мать.

Она положила на мой счет сто фунтов в банке строительного кооператива, чтобы мне хватило на первое время, пока она не пришлет мне деньги на дорогу до Испании, но при этом не удосужилась проверить, есть ли здесь отделение, а его, конечно, не было. Мне самой предстояло выяснить, где оно находится. В городке было совсем мало магазинов модной одежды, и я скорее бы умерла, чем отказалась пойти туда, даже по такой жаре. В одном я даже присмотрела себе симпатичный топик, нейлоновый, с индийскими бусами, но, взглянув на себя в зеркало, поняла, что смотрится он на мне плохо, этакой дешевой вещичкой. Это часто бывает с магазинными зеркалами; такое впечатление, будто владельцы и продавцы не хотят, чтобы вы купили у них что-нибудь. Но было слишком жарко, чтобы попытаться подобрать что-нибудь еще, так что я поплелась обратно в галерею.