Мэг Кэбот - Королева сплетен в большом городе Страница 37

– Что-то вроде, – говорю я. Объяснять в подробностях, пожалуй, не стоит.

– А я и не знала, что ты училась на дизайнера, – удивляется Тиффани.

– Я и не училась, – признаюсь я. – Я закончила факультет искусств Мичиганского университета.

Тиффани фыркает:

– Конечно, это многое объясняет.

Я пригласила ее, только чтобы сделать ей приятное. Мне совсем не хотелось, чтобы меня оскорбляли в моем собственном доме. Или в доме матери моего возлюбленного.

Но прежде чем я смогла что-то сказать, нас прервали…

– Мы решили покончить с «Кровавой Мери», – объявляет месье де Вильер. Он держит в руке одну из бутылок, ту, которую принес Рауль. – Это бутылка молодого «Божоле» этого сезона. Вам обязательно нужно попробовать. К сожалению, ваши друзья опаздывают, но дело не терпит отлагательств. Вино не любит ждать! Все срочно должны выпить!

– Звучит многообещающе, месье да Вильер, – говорю я и беру у него из рук бокал. – Спасибо.

Тиффани тоже берет бокал и, когда папа Люка исчезает, со смешком говорит:

– Он такая лапочка.

– Да, – соглашаюсь я, глядя вслед пожилому человеку в синем спортивном пиджаке. – Иначе и быть не может. – Как может Биби де Вильер изменять ему? Да еще так…хладнокровно.

Кстати, это так на нее не похоже. О, она очень стильная и, видимо, забавляется, заставляя людей думать, что у нее в голове только сумочки из последней коллекции Фенди и одежда от Марка Якобса.

Но я видела, как смягчилось ее лицо, когда я заговорила о Ренуаре. Она любит живопись – не людей, которые ее дарят, а саму живопись. Поверхностный человек не может любить живопись. Во всяком случае, я так считаю.

Но какой нужно быть, чтобы встречаться с любовником (если тот, кто ей звонил, действительно ее любовник) за спиной у мужа, с которым она только что воссоединилась?

Я совсем не собиралась об этом никому рассказывать. Особенно когда Люк вернулся с учебы и она сразу же спросила: «Дорогой, мне никто не оставлял сообщений? Один мой друг сказал, что он много раз сюда звонил…»

Люк лишь пожал плечами и ответил:

– Я ничего не получал. А ты, Лиззи? Ты слушала на автоответчике сообщения для мамы?

Я чуть язык не проглотила. Так мне было неловко.

– Сообщения? На автоответчике? – Я специально тянула время, но в конце концов показала себя еще большей идиоткой, чем считала меня мама Люка.

– Это то, на чем люди оставляют друг другу сообщения, – вполне доброжелательно пояснила миссис де Вильер.

Отлично. Теперь она думает, что я круглая идиотка.

– Хм, – промямлила я, так и не выходя из столбняка. – У-гу. – Отлично. Мычание всегда мне помогало.

Но потом моя болтливость все-таки вылезла наружу, на этот раз весьма кстати.

– Знаете, – сказала я, – несколько раз я видела, что лампочка мигает, но, когда я нажимала на кнопку, оказывалось, что на пленке ничего не записано. Наверное, просто аппарат сломан.

К моему великому облегчению, миссис де Вильер кивнула и сказала:

– Да, конечно, это вполне возможно. Он довольно старый. Нужно и мне стать технофобом и завести себе голосовую почту. Как бы не забыть внести новый пункт в список покупок!

Класс. Теперь мама Люка займется голосовой почтой, потому что я заставила ее думать, что с ее абсолютно исправным автоответчиком что-то не так.

А что еще я могла сказать? О да, миссис де Вильер, тот человек с очаровательным иностранным акцентом оставил вам множество сообщений, но я их стерла, потому что решила, что он ваш любовник, а мне так хочется, чтобы вы с мужем были вместе?

Да уж. Это добавило бы мне у родителей Люка популярности.

– И как вам понравилось вино? – спрашивает меня и Тиффани заглянувший на кухню Рауль. Он вполне симпатичный, но явно не подходит под определение «красивый мальчик». У него хорошая улыбка и густые волосы на груди, вылезающие из-под расстегнутого воротничка рубашки… а расстегнута у него только одна пуговица.

– Отличное, – говорю я.

– Я люблю его. – Тиффани наклоняется и целует Рауля, практически встав коленом на миску с клюквенным пюре. – Почти так же, как тебя.

Оба начинают сюсюкать друг с другом, как маленькие дети, а я едва сдерживаю приступ рвоты.

И тут раздается звонок в домофон.

– А-а, – слышу я голос Люка. – Наконец-то.

Люк просит Карлоса пустить Чаза и Шери.

Как раз вовремя. А то индейка уже вот-вот пересохнет. Как долго можно нагревать птицу?

Особенно такую, которую уже один раз жарили – или что там они делают с полуфабрикатами индейки?

Я достаю птицу из духовки и с облегчением вижу темно-золотистую корочку. Как и было обещано в инструкции, которая к ней прилагалась, индейка не пригорела, она покоилась в лужице собственного сока. Миссис Эриксон, которая в свои семьдесят знала толк в птице, оказалась права.

Раздается звонок в дверь, и Люк спешит навстречу.

– Привет, – доносится до меня его радостный голос. – Ты что такой… А где Шери?

– Я не хочу об этом говорить. – Чаз старается говорить тише, но я все равно его слышу. – Здравствуйте, мистер и миссис де Вильер. Давненько я вас не видел. Вы прекрасно выглядите.

Тиффани спрыгивает со столешницы и наклоняет свое тощее тело (я уверена, что ей не приходится надевать под одежду утягивающее белье) к проходу, чтобы поглазеть на Чаза.

– Привет, – говорит она. – А я думала, что ты придешь с девушкой. Той самой, о которой мне все уши прожужжали, Шери. Так где же она?

Я выглядываю из кухни и вижу, как Чаз отдает Люку коробки с пирогами. Входная дверь уже закрыта, а Шери нигде не видно.

– Привет. – Улыбаясь, я выхожу из кухни. – А где…

– Не спрашивай, – бормочет Люк, подходя ко мне с коробками. Потом громко продолжает: – Смотри, Чаз целый день пек пироги, причем не один, а сразу два, нам на десерт. С клубникой и ревенем и твой любимый, Лиззи, тыквенный. Шери неважно себя чувствует из-за погоды, она решила остаться дома. Тем лучше, нам больше достанется, черно?

Он что, с ума сошел? Говорит, что моя лучшая подруга чувствует себя так плохо, что не может прийти на праздничный обед, – и еще хочет, чтобы я не задавала вопросы?

– Что с ней? – спрашиваю я Чаза, который сразу же направился к бару, налил себе нешуточную порцию неразбавленного виски, выпил и сразу же налил еще. – У нее грипп? Сейчас все болеют. А может, просто болит голова или живот? Она просила, чтобы я позвонила?

– Если соберешься ей звонить, – цедит Чаз, его голос слегка охрип от виски или от чего-то еще, – звони по мобильному. Ее нет дома.

– Она не дома? А где она? Она… – Я таращу глаза и стараюсь говорить тише, чтобы де Вильеры и Рауль меня не услышали. – Боже, неужели она пошла на работу? Она пошла на работу даже больная, даже в праздники? Чаз, она совсем спятила?