Не с тобой (СИ) - "Gesiona" Страница 37

— Отстань!

— Не отстану! Чем же сладкий мальчик Джей так смутил нашу Белоснежку? Это было что-то непристойное?

— Да уж куда непристойнее! — шепотом заорала Алиса. — Если я его сегодня утром за член схватила!

Повисла мхатовская пауза. Алиса смотрела перед собой.

— Вау! — в полном восхищении прошептала Александра.

— По ошибке, — мрачно уточнила Алиса.

— Я должна знать подробности! — простонала Алекс.

Зная по опыту, что от Сашки отделаться не удастся, Алиса рассказала. Дослушав изложенную в кратком, но эмоциональном пересказе историю утреннего ЧП, Александра, как и следовало ожидать, расхохоталась. До слез. Алисе стало обидно. Поджав губы и вздернув подбородок, она отвернулась.

— Прости, но это, действительно нечто! — чуть ли не всхлипывая от смеха, выдавила подруга. — Боже, полжизни бы отдала, чтобы увидеть лицо Джея в тот момент!

— Мне почему-то тогда было совсем не так весело! Я ему теперь в глаза смотреть не могу!

— Так и не смотри! — тут же посоветовала Алекс. — Смотри ниже!

— Спасибо за поддержку!

— Ай, Алиска, не делай из такого пустяка трагедию! — легкомысленно отмахнулась Александра. — Он же прекрасно понимает, что не он был объектом твоей ласки! Зато человеку было приятно!

И Алекс, не выдержав, снова рассмеялась.

— Еще бы! Он мне об этом только что прямым текстом заявил.

— Джей — проказник! — протянула Александра. — Зато, согласись, как обогатился твой чувственный опыт! Впервые за восемь лет тебе, так сказать, прямо в руки, наконец, попало то, что можно сравнить с эталоном.

— Эталон — это у Нолана, что ли? — заинтересовалась Алиса.

— Так у тебя ж все равно другого нет и не было. А тут такой случай подвернулся! — снисходительно глянула на нее Алекс.

Алиса вздохнула. За столько лет она так и не привыкла к неистребимому житейскому цинизму Сашки.

— Мне вот только одно непонятно, — задумчиво произнесла Алиса. — Я точно помню, что вечером рядом со мной ложилась спать ты. Каким образом утром на твоем месте оказался Джей?

Александра невозмутимо пожала плечами.

— Понятия не имею. Может быть, замерз?

— Ага, и через тебя перекатился, — усмехнулась Алиса.

— Да, — тут же кивнула Алекс.

— И через Тайлера.

— И через Тайлера.

Алиса лишь покачала головой.

С машиной возились часа полтора, и когда она к всеобщему изумлению, наконец, завелась, ликованию туристов не было предела. Рыжий Кристоф, который, собственно, и занимался починкой транспортного средства, что-то долго втирал взиравшим на него с благоговейным трепетом и уважением актерам, используя загадочные термины «контакты», «прерыватель-распределитель» и «цепь низкого напряжения». Ему кивали и долго с чувством трясли за руку.

— Ты лучше спроси, на ней ехать-то можно? — обратился Тайлер к франкоговорящему Нолану.

— Можно, — по-английски ответил Кристоф.

— И далеко? — педантично поинтересовался Тайлер.

— Куда надо, туда и можно, — пожал тот плечами. — Колеса немного спустите и не газуйте особо. Если опыта нет, на барханы лучше не лезть, можете навернуться.

Еще раз рассыпавшись в благодарностях, распрощались.

— К берберам! — решительно сказала Сашка. – Зря, что ли ехали? Я на верблюдах хочу!

Все почему-то смотрели на Нолана. Он, казалось, колебался.

— Ладно, — решил он. — Все равно теперь к берберам ближе, чем обратно.

* * *

Шатры стояли прямо посреди пустыни — пять вместительных буро-коричневых палаток с полосатым верхом. Как позже выяснилось, никакое это было не селение, а, можно сказать, самая заурядная гостиница такого вот экзотического вида, которых в этой части пустыни было великое множество. Бизнес.

— А мы вас вчера ждали! — навстречу им вышел высокий молодой человек в традиционной джеллабе.

— Мы и сами себя вчера ждали! — проворчал Нолан.

Молодой мужик оказался местным гидом. Звали его Хамму и был он историком, преподавал в Рабатском университете, а в свободное от работы время водил группы туристов по пустыне, благо, что прекрасно владел четырьмя основными европейскими языками, помимо арабского и берберского.

От полуденного зноя укрылись под центральным тентом, где свободно могли расположиться человек двадцать. Ожидая, пока будет готов традиционный марокканский мятный чай, Хамму рассказывал, как за последние несколько десятков лет эти места стали обитаемыми, потому что итальянцы построили тут ирригационную систему, которая состояла из каналов, спускающихся вниз с вершин дюн, и колодцев-воздуховодов. Каким-то труднообъяснимым образом от перепадов температур и влажностей в этой системе образуется конденсат, которого и хватает на то, чтобы многочисленные бербер-тенты возле дюн могли предложить своим постояльцам холодную и горячую воду практически круглые сутки.

Чай в маленькие конические стаканы разливала молодая женщина, которая могла бы показаться весьма миловидной, если бы не затейливая роспись в виде орнамента на ее лице. Видя неподдельный интерес гостей, гид тут же объяснил, что после принятия ислама берберки не наносят узоры на лицо, все это делается теперь в угоду туристам. Для большего антуражу.

— Блин, а тут вообще что-нибудь настоящее есть? — негромко пробормотал скептик Тайлер.

— Я тоже такой узор хочу! — оживилась Александра.

— На лицо?! — изумился Тайлер.

Чаепитие плавно перетекло в обед с непременным тажином — национальным блюдом, приготовленным в керамической посудине с высокой крышкой. Вообще-то, тажин бывает всякий, в этот раз довелось отведать из индейки — очень большой и очень старой, приготовленной в соломке из моркови, изюма, чернослива, оливок и стручковой фасоли. Все это парилось в собственном соку, поэтому было дико вкусным, настолько, что изголодавшиеся путники подтирали остатки подливки белой рыхлой лепешкой, беззлобно подтрунивая над Джейденом, в силу вегетарианских пристрастий лишенного этого великолепия.

После сытного обеда всех разморило. Вылезать под палящее солнце никому не хотелось, поэтому решили устроить сиесту, растянувшись прямо здесь на красно-коричневых полосатых коврах, устилавших земляной пол.

Выяснив, что гости не планируют оставаться до вечера, Хамму решил внести изменения в традиционную программу. Как по мановению волшебной палочки нарисовался местный оркестр с непривычного вида музыкальными инструментами, по центру возник кальян, все та же разрисованная леди разлила очередную порцию мятного чая для жаждущих — одним словом, все тридцать три оплаченных удовольствия.

Появились рисовальщицы хной. Посовещавшись, Алекс и Алиса пришли к заключению, что расписывать лицо — это все-таки чересчур экстремально, равно, как и руки. Смывается вся эта красота далеко не сразу, а заявиться на работу с размалеванными руками было бы несколько вызывающе. Остановились на щиколотках.

Алиса смотрела, как из-под ловкой руки рисовальщицы на ее лодыжке, блестящей от эвкалиптового масла, проявляется затейливый растительный орнамент. Всего несколько минут — и ее щиколотку охватил тонкий витой браслет. Заметив, что работа закончена, Нолан на четвереньках подполз к сидящей на невысоком табурете Алисе и, взявшись обеими руками за ее ногу, стал внимательно рассматривать. Большими пальцами он ласково погладил кожу вокруг рисунка и, как бы невзначай, провел рукой до колена. Это была откровенная провокация на глазах у десятка людей, но Нолана это мало смущало. Подняв голову, он уставился на Алису блестящими потемневшими глазами. Кожа в том месте, где были его руки, тут же запылала. Забывая дышать, Алиса попыталась вытянуть свою ногу, но он не обратил никакого внимания на ее попытку. От нарастающего возбуждения у нее закололи кончики пальцев.

— …Рисунку надо дать просохнуть хотя бы часа два, то есть не мочить водой, — как сквозь вату долетали до нее слова Хамму.

— Два часа? — оживилась Александра. — Значит, мы можем теперь прокатиться на верблюдах? Вставай, Тай, ну что ты разлегся? Мне нужна компания.